День рождения отмечали чаем со сгущенкой. В палату набился народ с отделения. Кто Ивану тельник подарил — три штуки на тумбочке лежат, кто патрон отполированный, кто так пришел — с распростертыми объятьями.

— Тащись, братан!

— Серьезный возраст…

— Надьку с Викой зовите! А чего…

— Ща как дам по шее. Будешь еще лапать!

— Ой, телефон звонит. Ой, а вдруг старшая?

Девчонки-сестрички накрывают на стол. Хохочут. Шикают друг на друга, на синие пижамы — перебудите весь госпиталь! Скользят сквозь мужские руки. Кому досталось уже по шее. Да кто обидится? Сначала по шее, потом в обнимку в укромном уголке…

Ксендзов громче всех орет:

— Гляньте, во!..

Подушку свою откинул. Там «батарея» — водка с пивом.

— Чего бы без меня! Буча, мама не горюй, я реп сочинил. Хочешь почитаю? Нам посвящается.

— Кому нам? — Иван не в настроении. Все понимают, отчего происходят его переживания. Дела сердечные, кто ж от них остается в стороне.

— Госпитальным, вот кому.

Но кто-то уже потянул из-под подушки бутылек. Откупорив, разлили. За первой в Иванову честь, сразу по второй, а там… Примолк Ксендзов. Поднялись с коек лежачие, кто на сколько мог. И выпили третий. Водки не много было — каждому досталось по грамульке. Выпил каждый свою грамульку с одною мыслью: «За вас, пацаны». Погрустили положенное. И дальше — по пиву, чтобы «за нас третью не пили», чтоб «свои не обстреляли» и за всякие другие фронтовые суеверия.

Принесли гитару. Витюша оказался умельцем до всяких песен. Прошелся по аккордам: сначала «Батяню-комбата», «Кукушку» афганскую.

Отпели.

Но вдруг прижал Витюша струны, задумался, а потом сразу и затянул густым не громким, но красивым голосом:

— «Отговри-ила роща золота-ая березовым веселым языком. И журавли печально пролета-ая уж не жалеют больше не о чем… И журавли-и…»

Подхватили «синие пижамы» Надюшу с Викой и закружились с ними по палате. Неумело закружились, растопырив гипсы, скосившись на стороны кривым и забинтованным.

Придумайте, умники гламурные, что-нибудь, что было бы проще и понятней этой банальности! Да не придумать такое креативным мышлением. За креатив платят большие деньги, за банальность эту госпитальную всю жизнь, душу без остатка, до капельки выложишь. В банальности смысл — в каждодневном ожидании простой человеческой радости, что называлось спокон веку добром и любовью.

У Ксендзова где-то, наверное, краник был, — он пьяней всех, хоть и пил вровень. Надюшу с Викой щиплет, те визжат. Он куда-то пропадал минут на пятнадцать, возвращался и стоял в дверях, пошатывался.

Пробрала маленького сапера икота. Иван ухмылку прячет в уголках губ. Ксендзов машет на Витюшу:

— Витю-ик-ша, завязывай. Пацаны, ща будет рэп.

— Уу-ууу! — загудели.

— Чмо рэп!

— К нигерам в Гарлем…

— Ксендз, давай нашу! «Саперы всегда впереди в наступленьи-и…»

Ксендзов гитару у Витюши отобрал и поднял над головой.

— А я говорю, ща будет рэп. Посвящается Буче, то есть Ивану Знамову, — он бросил гитару на койку, жалобно звякнули струны, — и всем нам. Госпитальный рэп! Музыка рабочих кварталов, — торжественно объявил Ксендзов и нажал кнопку на своем плеере.

Под хриплый «дум-дум-дум» Ксендзов стал изгибаться, дрыгаться и выделывать растопыренными пальцами энергичные движения. Он читал свой рэп, прыгал как сумасшедший, тыкал себя в грудь и в лоб. Такая это была божба по Ксендзовски:

— «Мы раненые солдаты, мы не больные волки! Волки на минных полях подохли. Мы саперы и мы снайпера, десантуре, пехоте — ура! Дум-дум… Волчьи ворота закрылись не сами, мы теперь обрастем усами. Хоп-хлоп… Мы пошлем на три буквы зверей. Тяжелые сау — ау, ау! Не жалей — бей зверей! Мы батальон раненых парней. И это наш госпитальный рэ-эп! Рэп, рэп…»

Захлопали в такт кривляниям Ксендзова, задвигались: костяками-кулачинами буравят воздух, челюсти сжали до скрипа зубного; раскачиваются раненые плечо в плечо — в обнимку. Не остановить теперь маленького сапера:

— «Дембеля и душары, говорите с нами. Лейтенанты, комбаты, мы пьем за погоны, за устав, за то, что русский солдат будет прав!»

«Прав, прав…» — повторяет про себя Иван.

— «Пусть дрожит душман, по горам бродит, ищет свой склеп. Это наш госпитальный рэээп!!»

На самом деле это было смесью дурного поэтического вкуса и стонов «африканца» в подвале. Да плевать!.. Ксендзов стразу же стал героем номер один.

— Слова перепиши, Ксендз.

— Бей, зверей!..

— Сау, ау-ау… Ништяк, братан!

— Викуша, а не прогуляться ли нам…

За полтора месяца Иван привык к фонарю за окном. Светит и пусть светит. Когда засыпал на спине, видел цветные сны, как с красными тюльпанами.

«Госпитальный рэп, рэп, рэээп…», — всю ночь долбило по мозгам Ивану, и снился ему водитель из маршрутки. Водитель размахивал рукой, красными губами на коричневом лице повторял: «Викуша, падемте в перевязочную, почитаем рэп!»

Наступило утро. На измятой койке Ксендзова валялась гитара. Взъерошенные после ночи медсестры прибежали и, делая ужасные глаза, сказали, что Ксендзову — все!

— Гитару-то гитару… ой шо будет! — и умчались, задирая мятые подолы.

Иван вечером так и не выпил: третий пригубил и поставил, побоялся, вспомнив предостережение доктора.

…Доктор полчаса детально рассказывал, что и в какой последовательности натворил нарушитель-рецидивист Ксендзов. Уловил Иван лишь некоторые детали: «Значит, все-таки добрал до кондиции. Упертый пацан». Ксендзов перелезал через забор с двумя бутылками водки: Ксендзов же не мог тихо — он пел госпитальный рэп! Но не все же понимают его творчество. К примеру, дежурный офицер по госпиталю не проникся. Может, он бы и простил Ксендзова: отпустил бы, взяв с того обещание не лазить в его смену по заборам, но Ксендзов стал орать и обозвал офицера тыловой крысой. Офицер, конечно, обиделся. Может, он тоже был за хребтом? Да наверняка был. Но простил бы и это — фронтовик фронтовика поймет. Если бы Ксендзов не полез драться с вызванным нарядом. Тут уж его скрутили, спеленали и оставили трезветь в дежурном помещении, в комнате отдыха наряда. Наряд ночью не отдыхал, — развалившийся во сне Ксендзов громко храпел, икал и пьяно орал рэп. Доктор сказал, что нарушитель дисциплины Ксендзов будет сегодня же выписан и отправлен долечиваться в свою часть.

— Тем более, — продолжал свой монолог доктор, — сегодня у нас мероприятие. Вас придут поздравлять. Замкомандующего округом лично вручит государственные награды. Будут представители церкви и общественности. Поэтому сегодня нужно привести в порядок палату и быть готовыми встретить гостей достойно.