— Черт! Так, значит, он говорит на всех языках, этот молодчик, — сказал господин де Мальмеди. — Такой человек был бы не лишним в моих конторах.

— К сожалению, дядя, — сказала Сара, — тот, о ком вы говорите, как мне кажется, был на такой службе, после которой любая другая служба покажется ему неинтересной.

— А на какой же?

— На службе у короля Франции. Вы не заметили, что он носит в петлице ленточку ордена Почетного легиона и еще другую какую-то ленточку?

— О, в настоящее время, чтобы получить такой орден, вовсе не обязательно быть военным.

— Но все-таки человек, которому дают орден, должен чем-то отличаться от других людей, — возразила Сара. Задетая, сама не зная почему, она защищала иностранца, следуя инстинкту, присущему простым сердцам и заставляющему их защищать тех, на кого несправедливо нападают.

— Ну что ж, — сказал Анри, — наверное, его наградили за то, что он владеет китайским языком. Вот и все!

— Впрочем, мы узнаем это, — сказал де Мальмеди тоном, доказывающим, что он не заметил неприязни, возникшей между двумя молодыми людьми, — потому что он прибыл на корабле губернатора, а так как на Иль-де-Франс не приезжают для того, чтобы уехать на следующий день, он, разумеется, останется здесь.

В это время вошел слуга и вручил письмо с печатью губернатора, которое только что принесли от лорда Маррея.

Это было адресованное господину де Мальмеди, Анри и Саре приглашение на обед в следующий понедельник и на бал, который должен был состояться после обеда.

Сомнения Сары относительно губернатора рассеялись; значит, это, безусловно, галантный мужчина, если начало своей деятельности на острове он ознаменовал торжественным приемом. Сара обрадовалась, узнав, что сможет провести вечер в танцах. Она особенно ликовала, потому что как раз получила из Франции прелестные украшения из искусственных цветов; теперь ей представлялся случай показать их на балу.

Что касается Анри, то эта новость, с каким бы внешним равнодушием он ее ни принял, не была для него безразлична: Анри считал себя одним из самых красивых молодых людей колонии, и, хотя его брак с кузиной был делом решенным и он считался ее женихом, Анри не прочь был пококетничать с другими женщинами. Это было тем более нетрудно, что Сара, по беспечности ли своей или по складу характера, никогда не выказывала ревности.

А де Мальмеди-отец заважничал, узнав о приглашении; ведь не прошло и двух часов после приезда губернатора, как он уже был приглашен на обед, — честь, которую, по всей вероятности, губернатор оказывал только самым влиятельным лицам острова.

Приглашение несколько изменило планы, намеченные семьей Мальмеди. Анри назначил на следующее воскресенье и понедельник большую охоту на оленей в районе Саванны, который в те времена был еще пустынным. Там в изобилии водилась крупная дичь, и, так как охота должна была частично происходить во владениях отца, Анри пригласил человек двенадцать друзей в воскресенье утром на свою прелестную виллу, на берегу Черной реки, в одном из живописнейших мест острова. Теперь, когда на один из дней был назначен губернаторский бал, необходимо было перенести охоту. Поэтому Анри вернулся к себе, чтобы написать письма, которые Бижу должен был отнести адресатам, с оповещением о том, что охота состоится на день раньше.

Де Мальмеди попрощался с Сарой, объяснив, что у него деловое свидание; на самом же деле он пошел объявить соседям, что через три дня сможет поделиться мнением о новом губернаторе.

Что касается Сары, то она заявила, что, ввиду Неожиданных обстоятельств, у нее очень много дел, связанных с подготовкой к балу; в субботу утром она не сможет поехать с господами, но присоединится к ним в субботу вечером или в воскресенье утром. Остаток дня и весь следующий день прошли, как и предвидела Сара, в приготовлениях к торжественному вечеру. Благодаря разумным действиям Анриет Сара смогла уехать, как и обещала дяде. Наиболее важное было сделано, платье примерено, и опытная портниха пообещала, что оно будет готово вовремя.

Итак, Сара уехала в хорошем настроении; после балов она больше всего любила природу В самом деле, за городом она могла предаться безделью или пойти на прогулку; ничего подобного нельзя было представить себе в городе. На природе Сара была полностью предоставлена самой себе, не слушая ничьих наставлений, ни даже указаний милой Анриет. Если она хотела предаться лени, то выбирала красивое место, ложилась под кустом ямбоз или памплемуссов, и здесь, среди цветов и птиц, дышала успокоительным воздухом, слушала пение птиц, забавлялась, глядя, как обезьяны прыгают с ветки на ветку или висят, зацепившись хвостом за сучок, следила за грациозными движениями зеленых ящериц, которых так много на Иль-де-Франс, их можно встретить на каждом шагу. Здесь она оставалась часами, словно слившись с природой. Если появлялась потребность в движении, она становилась газелью, птицей, бабочкой; переплывала поток, гонялась за стрекозами с блестящими, как рубины, головками, склонялась над пропастью, чтобы сорвать водяные лилии с широкими листьями, на которых дрожали капли росы; она была подобна русалке под водопадом, чья водяная пыль обволакивала ее словно газом. В отличие от других креолок, лица которых почти никогда не розовеют, ее щеки покрывались таким алым румянцем, что негры, привыкшие давать каждому явлению и человеку имя на своем поэтическом и красноречивом языке, называли Сару не иначе как Роза Черной реки.

Итак, Сара была совершенно счастлива; наступали дни, когда она сможет предаться тому, что любила больше всего на свете: природе и праздничному балу.

В то время остров еще не был, как теперь, пересечен дорогами, позволяющими проехать в экипаже в любую часть колонии, единственными средствами передвижения были верховые лошади и паланкины. Всякий раз, когда Сара ездила за город с Анри или господином де Мальмеди, она предпочитала лошадь, потому что верховая езда была одним из привычных упражнений девушки; когда же она путешествовала вдвоем с Анриет, приходилось отказываться от этого способа передвижения: строгая англичанка решительно предпочитала паланкин. И вот теперь Сара и гувернантка находились в паланкине, который несли четыре негра. За ними следовали еще четыре человека, чтобы сменить носильщиков, когда те устанут. Сара и Анриет сидели достаточно близко друг к другу и могли разговаривать, отдернув разделяющие их занавески. А несущие паланкин негры, уверенные в том, что получат хорошее вознаграждение, громко распевали, оповещая таким образом прохожих о щедрости своей молодой хозяйки. Нужно сказать, что Анриет и Сара как в физическом, так и в духовном отношении являли собой резкий контраст. Читатель уже знаком с Сарой, капризной черноволосой девушкой, с черными глазами, с цветом лица, менявшимся, как и ее настроение, с жемчужными зубами и фигурой, стройной, как у сильфиды. С разрешения читателя мы скажем теперь несколько слов о милой Анриет.

Анриет Смит родилась в Англии, она была дочерью учителя. Отец, предназначая ее к преподавательской деятельности, с детства обучал ее итальянскому и французскому языкам, благодаря чему она говорила теперь на этих языках столь же свободно, как на своем родном. Каждому известно, что преподавание — это не такая профессия, с помощью которой можно скопить большое состояние.