Количество продуктов пошло на убыль, и народ стал проявлять тихое недовольство. Кабанов пригасил зарождающийся бунт обещанием в ближайшие два-три дня выдать водку. Ему казалось, что до желанной свободы осталось совсем чуть-чуть. Запершись с Зойкой в кабинете, он выпытывал у нее, что она чувствует и что слышит, когда роет.

– Какие-нибудь звуки улавливаешь? – спрашивал он. – Гул машин? Или разговоры?

– Да вроде что-то гудит, – неуверенно отвечала Зойка.

– А качество песка не меняется?

– Как это? – не поняла Зойка.

– Может, он становится более рыхлым? Или попадаются корни растений?

– Да вроде не попадаются…

Но Кабанов уже и без Зойки видел, что песок из верхнего участка шурфа становится все более глинистым. Он был уверен, что это явный признак близости к поверхности почвы. Кабанов уже не мог ни спать, ни есть. Ничего не соображая, бредя только свободой, он и после ужина отправлялся на карьер и волочил за собой Зойку, которая уже едва держалась на ногах. На женщину страшно было смотреть. В ее волосы въелся песок, отчего голова стала напоминать сахарный коржик; песок был и в ушах, и за воротником кофты, и в карманах; он сыпался из нее беспрестанно, как из машины, посыпающей зимние заледенелые дорожки. Глаза Зойки воспалились до пламенно-кровавого оттенка. Она очень страдала, но не жаловалась, хрустела песком, которого было полно даже на зубах, и делала все, что Кабанов ей приказывал.

Утром в горловине тоннеля обрушился свод, и песком завалило Толстуху. Кабанов в этот момент был с ней рядом и тотчас принялся откапывать ее руками. Замешкайся он, Толстуха неминуемо бы задохнулась. Кабанов надеялся, что никто не узнает о ЧП, но свежевырытая комендантша, отплевавшись и высморкавшись, заявила, что у нее переломаны все кости и отбиты внутренности. Изображая из себя отбивную и издавая душераздирающие вопли, она на четвереньках доползла до спальни, взгромоздилась на нары и завыла еще громче. Кабанов пообещал ей персональную бутылку водки, если она заткнется. Но хитрая бестия усекла, что начальника можно безнаказанно шантажировать, и потребовала, чтобы он взял ее в жены со всеми вытекающими оттуда привилегиями. Вместо привилегий Кабанов ударил Толстуху в нос, закровавил ей всю физиономию, что дружно засвидетельствовал собравшийся вокруг них народ.

Назревал бунт. Возможно, Кабанов уладил бы ситуацию, подавил бы бунтарскую волю народа большими дозами водки-селедки, грудинки-маслинки. Но беда, как известно, не приходит одна. В этот момент, когда осталось вырыть каких-нибудь два или три метра, чтобы вдохнуть морозный воздух свободы, когда требовалось одно небольшое усилие, чтобы скинуть с себя, словно грязную одежду, все подземелье со всем его гнусным людом, выпорхнуть мотыльком из затхлой и тесной куколки, – в этот момент песок вдруг перестал быть востребованным.

Это известие прогремело как гром среди ясного неба. Это был шок, удар электрическим током, обвал ледяного дерьма на голову. Не веря своим ушам, Кабанов переспросил черную бездну:

– Что значит – больше не нужен? Как песок может быть не нужен? Подешевел, что ли?

– Нет, не подешевел, – равнодушно ответила чернота и зевнула. – Он не нужен вообще. Фундамент уже возвели, теперь очередь за стеновыми панелями, окнами и дверями. У вас будет другая работа.

И в люльке к ногам Кабанова опустилась дюжина свежих, ощетинившихся занозистыми заусенцами оконных рам и большой рулон наждачной бумаги.

– Чтобы они были гладкими, как попка младенца! – весело сказала чернота и, возбуждая эхо, захохотала.

Народ воспринял новую работу с всеобщим ликованием. Работа в карьере всем осточертела. Полудевочка-Полустарушка первой схватила приглянувшуюся ей раму, оторвала кусок наждачки и, по-турецки взобравшись на табурет, принялась с яростью тереть лохматое дерево. Вскоре мастерскую заполнил ритмичный шелест наждака, и едкая туманная пыль повисла над столами.

Весь ужас сложившейся ситуации окончательно стал понятен Кабанову, когда они с Зойкой забрались в тоннель. Поднявшись по лесам наверх, Зойка принялась бить лопатой по своду и сбрасывать песок вниз, прямо на голову Кабанову. Стиснув зубы, Кабанов стал выкидывать песок в горизонтальный тоннель и очень скоро наглухо завалил выход. Пришлось остановить работу. Почерневшие от налипшего песка свечи едва освещали мрачный узкий колодец. Где-то вверху притихла Зойка. Кабанов стоял по колени в песке. Они были замурованы, будто похоронены заживо. И Кабанов вдруг почувствовал леденящий холодок ужаса – того самого ужаса, который он впервые испытал, оказавшись один в карьере. Ему показалось, что стремительно заканчивается воздух, что им никогда не выбраться отсюда. Он прикусил язык, чтобы не закричать, не впасть в безумную панику.

– Ты что? – прошептала Зойка сверху, увидев, как Кабанов упал на четвереньки и, словно слепой, потерявший очки, шарит под собой.

– Где выход? – проговорил Кабанов. – Я закопал выход…

Он тотчас нашел его и по-собачьи быстро стал откапывать узкий проход. Выбрался из тоннеля в карьер, повалился на спину и долго лежал, водя языком по шершавым от песка губам… Ничего у них не получится. Вдвоем они ничего не сделают. Нужно еще хотя бы пару человек, которые будут выгребать песок из горизонтального тоннеля.

Ошкуривать сырые рамы тоже оказалось не таким простым делом, каким оно сначала показалось обитателям подземелья. Несмотря на усердие и трудовой энтузиазм, «попка младенца» ни у кого не получалась. Из четырех отправленных наверх рам две вернулись обратно – брак. За две рамы Кабанов получил две буханки хлеба.

– Это надувательство!! – вспылил экс-Командор. Он сидел на столе и обрабатывал слюной Полудевочки-Полустарушки наработанные за день мозоли на руках. – За такой труд – всего две буханки?

– Почему не хотят брать наш песок?! – подключилась к зарождающемуся митингу Толстуха. Она нарочно не смывала кровь с лица и напоминала утолившую голод вампиршу.

– Быть такого не может, чтоб не брали! – встрял Бывший, чью раму забраковали. – Песок – это наше природное богатство, наша Ниоба. Песок всем нужен. Без него даже пентоза не получится. Без него суффозия как без рук!

– Да, да! – запищала Полудевочка-Полустарушка, брызгая целебной слюной. – Мы не можем быть бедными, потому что у нас богатое достояние!! Мы должны жить богато, потому что у нас не бедные залежи!!

Кабанов попытался прекратить бузу, но не тут-то было! Особенно старались экс-Командор, снова повязавший на лоб оранжевый чулок, и Толстуха. Размахивая наполовину вышитыми вымпелами, они во все горло вопили:

– Мы требуем достойное питание!!

– Освобождай кабинет, если управлять не умеешь!!

– Подавись сам своим хлебом!!

– Водку давай! Давай водку!!

Кабанов и Зойка укрылись в кабинете. В дверь барабанили.

– Я придумал, – прошептал Кабанов. – На дне колодца мы поставим носилки. Ты сверху будешь сбрасывать на них песок. Когда носилки будут наполнены, я вытащу их через тоннель за веревку!