Но я не делаю этого.

Я беру крестик моей матери и ухожу. Оставляю позади Лукаса, оставляю Посла, оставляю Бронзовые Крылышки и Безмолвные Города. Мне кажется, что я задыхаюсь, но это не так.

Я понимаю.

– Стой, погоди! – кричит мне вслед Лукас.

Но я не собираюсь останавливаться. Он лгал. Я не должна была верить ему. Он не может меня защитить.

Я не Лукас Амаре.

Я не золотое дитя Посла.

Я просто осиротевшая девушка из народа грассов, которая здесь для того, чтобы ее использовали и выбросили, как ее падре, как ее родителей, как всех остальных на этой планете.

ОТЧЕТ ПО ИССЛЕДОВАНИЮ:

Проект «Человечество»

Гриф: Совершенно секретно / Для Посла лично

Кому: Послу Амаре

От: доктора Хаксли-Кларка

Тема: Мифы о Детях Икон

Подтема: Плакальщик

Список приложений: Свидетельства, обнаруженные во время рейда в убежище бунтовщиков

На этой странице – копия одного из найденных листов толстой бумаги ручной выделки; видимо, это часть пропагандистского антипосольского текста «Дети Икон существуют!». Скорее всего, размножено от руки приверженцами культа Детей Икон или какой-то группой бунтующих грассов.

К копии приложен перевод.

Плакальщик (Икона Печали)

Плакальщик представляет собой человеческое воплощение печали. По своей природе он обладает могучим сопереживанием, почти телепатическим. Плакальщик может ощущать мысли любого, почти читать их. Зачастую этот дар является и чем-то вроде проклятия, ведь Плакальщик чувствует чужую боль, а в этом мире боли слишком много. Никому не известны пределы того, на что в точности способен Плакальщик.

ПЛАКАЛЬЩИК, ПОКАЖИСЬ,

ПОМОГИ НАМ БОРОТЬСЯ С ОККУПАНТАМИ!

ВОССТАНЬ И СРАЖАЙСЯ!

ДАЙ НАМ НАДЕЖДУ!

В тот самый момент, когда я выхожу из кабинета Посла, четыре солдата окружают меня.

Они передо мной, позади меня, с обеих сторон. Они придвигаются, толкаясь, они все ближе и ближе, и вот наконец я ощущаю тепло их пота и дыхания, их адреналин и страх – и уже не могу дышать.

Симпы увлекают меня в коридор с жужжащими голыми лампами и рядами запертых серых дверей из оргстекла. Здесь всё заперто. Здесь всё предназначено для того, чтобы запугать.

Меня впихивают в маленькое, почти пустое помещение с небольшим простым столом и двумя серыми стульями. Стены отражают – меня, пустоту, небытие комнаты.

Я одна.

Меня вдруг поражает мысль, что я не могу сделать или сказать что-то такое, что вытащит меня из этой неприятности, в то время как в Посольстве могут говорить и делать все, что им вздумается, пока держат меня здесь. Не понимаю, почему это меня удивляет.

Почему меня удивляет то, что я бессильна, как всегда.

Я разжимаю пальцы, чтобы посмотреть на крошечный золотой крестик и тонкую цепочку.

Моя мать.

Сначала родные, потом падре. Я гадаю, в самом ли деле выжила лишь я одна, как говорила Посол, выжила для того, чтобы рассчитаться за их смерть.

Я кладу цепочку с крестом на металлический стол перед собой.

Здесь, сейчас, когда рядом никого нет, меня переполняет тоска по родителям… по маме.

Сотни и тысячи утраченных моментов, того, что никогда не произойдет между нами, мучительно корчатся вокруг маленького креста, вокруг меня, пока комната не наполняется ими до отказа.

Я вижу младенца, хнычущего в колыбели. Вижу маму, смотрящую на умолкнувшее радио. Отца, падающего с лестницы.

Я закрываю глаза, но все равно вижу их. Я не могу избавиться от этой картины. Воспоминания завладевают мной, и я не в силах отогнать их, как ни стараюсь. Не сейчас. Они возвращают меня в прошлое, и я чувствую, как что-то ломается у меня внутри.

Я подхожу к двери и колочу в нее. Я не могу остановиться, пока не начинают болеть покрасневшие, распухшие руки, пока не хрипну от крика.

Вы не можете так со мной поступать вы не можете вот так обращаться со мной я ничего вам не сделала я человек…

Поток слов сам собой изливается из меня. Я не осознаю, что именно говорю, я лишь знаю, что чувствую.

Дверь вдруг плавно уходит в сторону, и я обнаруживаю, что луплю кулаками полковника. Его лысая голова блестит в резком свете ламп, и на мгновение неровный шрам, окольцевавший ее, становится похожим на черный нимб.

– Кричать совершенно не нужно. Все эти комнаты снабжены связью. Мы отлично тебя услышим, если ты будешь говорить нормальным голосом.

Я тупо таращусь на него. Комнаты снабжены связью…

– Мне хотелось кричать.

Это все, что я в состоянии произнести. Это непохоже на меня, но я и не чувствую себя самой собой.

Я слишком обозлена.

– Ну, значит, все в порядке. Полезные сведения. Я надеюсь, ты будешь с нами сотрудничать, мы ведь здесь именно для этого. – Он бросает на меня многозначительный взгляд.

– Полезные сведения? О чем вы говорите? – Я смотрю на него весьма недоброжелательно.

– Пожалуйста, сядь. Совершенно незачем утомляться. Мы получили вполне достаточно сведений о тебе, вот что я имею в виду. Спасибо за это маленькое представление.

Мне хочется швырнуть в него стул, но вместо этого я сажусь.

– Меня зовут полковник Каталлус. Я глава Службы безопасности и советник Посла.

Глава симпов-убийц.

– Я расспрошу тебя… – Мужчина поднимает немного вверх нечто вроде тонкой дощечки и помахивает ею передо мной. – Это просто цифровое устройство. Не приспособление для пыток. – Он улыбается, и зубы у него неестественно белые, белые, как кости. – Итак. Расскажи мне о твоей матери. То, что ты знаешь, пусть это совсем немного. Потому что она, похоже, и есть спусковой механизм.

– Спусковой механизм? – хмурюсь я.

Мне не нравится, как он это говорит. И его лицо мне не нравится. Я смотрю на его мундир, украшенный военными эмблемами. И медалями. Звездами. И снова – парой маленьких бронзовых крылышек.

– Все эмоциональные состояния имеют нечто вроде спускового крючка. Мы нажимаем на триггер – и ты загораешься. Именно так это работает.

Он улыбается, но не ради того, чтобы я почувствовала себя лучше. Ему что-то нужно. Вот только я не понимаю, что именно.