После тренировки в Xclusive и интенсивного массажа шиацу я останавливаюсь у газетного стенда возле своего дома, и, не снимая наушников, разглядываю порнографические издания. Мягкие мелодии Pachelbel's Canon каким-то образом дополняют яркие глянцевые фотографии в журналах, которые я листаю. Я покупаю Лесбиянки с вибраторами и Лобок к Лобку, а также свежий Sport Illustrated и последний Esquire, хоть я и подписался на них, и оба номера уже должны были прийти по почте. Подождав, пока у стенда разойдется народ, я расплачиваюсь за покупку. Передавая мне журналы вместе со сдачей, продавец что-то говорит, указывая на свой крючковатый нос. Сделав звук потише и приподняв один из наушников, я спрашиваю: «Что?» Вновь коснувшусь своего носа, он с сильным, почти неразборчивым акцентом, похоже, говорит: «У ваш ис носа хровь тещет». Я ставлю наземь дипломат Bottega Veneta и подношу к лицу палец. Палец оказывается красным, мокрым от крови. Сунув руку в свой плащ от Hugo Boss и вынув носовой платок Polo, я вытираю кровь, кивком благодарю его, надеваю темные авиаторские очки Wayfarer и ухожу. Ебаный иранец.

В вестибюле своего дома я останавливаюсь у окошка и пытаюсь привлечь внимание темнокожего вахтера-латиноса, которого я не узнаю. Он говорит по телефону со своей женой, или с дилером, или еще с каким-нибудь наркоманом. Он смотрит на меня, кивая; телефонная трубка утопает в преждевременно обвисшей шее. Когда до него доходит, что я хочу что-то спросить, он вздыхает, закатывает глаза и просит кого-то на другом конце подождать.

— Чо надо? — бурчит он.

— Послушайте, — начинаю я самым вежливым и мягким тоном, на который только способен. — Не могли бы вы, пожалуйста, передать управляющему, что у меня трещина в потолке и… — я замолкаю.

Он смотрит на меня так, словно я переступил какую-то невидимую границу. Я начинаю размышлять, что же могло его смутить: разумеется, не трещина, что же? Управляющий? Потолок? Может, пожалуйста?

— Чо вы хочете? — тяжело вздыхает он, грузно развалившись на стуле, по-прежнему глядя на меня.

Я смотрю себе под ноги, на мраморный пол, так же вздыхаю и говорю ему:

— Послушайте. Я не знаю. Просто передайте коменданту, что приходил Бэйтмен… с десятого этажа.

Когда я поднимаю голову — взглянуть, отложилось ли в его голове хоть что-нибудь, я вижу только маску, приклеенную к жирному, тупому лицу вахтера. «Я — всего лишь призрак для этого человека», — думаю я. Нечто нереальное, не совсем осязаемое, но все же неприятное. Он кивает и возвращается к телефону, возобновив разговор на абсолютно незнакомом мне диалекте.

Забрав почту, — каталог Polo, распечатку из American Express, июньский Playboy, приглашение на корпоративную вечеринку в новом клубе под названием «Бедлам», — я иду к лифту. Рассматривая каталог Ralph Lauren, нажимаю кнопку своего этажа и кнопку «Закрыть двери», но, перед тем как двери закрываются, в лифт входит кто-то еще, и я инстинктивно поворачиваюсь, чтобы поздороваться. Это актер Том Круз, который живет в пентхаузе. Из вежливости я не спрашиваю его, а сразу я нажимаю кнопку «Пентхауз». Он благодарит меня кивком, устремив взгляд на быстро загорающиеся в порядке возрастания цифры над дверьми. В жизни он совсем маленького роста, в таких же, как у меня, темных очках Wayfarer. На нем голубые джинсы, белая футболка и куртка Armani. Чтобы прервать неловкое молчание, я, откашлявшись, говорю:

— Мне кажется, вы отлично сыграли в «Бармене». Я думаю, это отличный фильм, и «Лучший Пистолет» тоже. Честное слово.

Он перестает следить за цифрами и переводит взгляд на меня.

— Он назывался «Коктейль», — тихо говорит Круз.

— Что-что? — смутившись, говорю я.

Он откашливается.

— «Коктейль», а не «Бармен». Фильм назывался «Коктейль».

Следует долгая пауза; только звук поднимающих лифт кабелей состязается с напряженным молчанием.

— Ах, да… Верно, — говорю я, словно бы название фильма только что дошло до меня. — «Коктейль». Точно, — повторяю я. — Отлично, Бэйтмен, о чем ты думаешь? — Я трясу головой, словно для того, чтобы прояснить мысли, а затем, чтобы уладить дело, протягиваю руку. — Пат Бэйтмен.

Круз осторожно пожимает ее.

— Ну как, — я продолжаю разговор, — вам нравится жить в этом доме?

После долгой паузы он отвечает:

— Вроде бы да.

— Чудесный дом, — говорю я, — правда?

Он кивает, не глядя на меня, я автоматически снова нажимаю кнопку своего этажа. Мы молчим.

— Значит, «Коктейль», — спустя некоторое время говорю я. — Вот оно что.

Он молчит, даже не кивая, но теперь смотрит на меня как-то странно, опускает очки и с легкой гримасой произносит:

— У вас… из носа кровь идет.

Секунду я стою в полном оцепенении, потом понимаю, что надо что-то предпринять, поэтому, сделав вид, что я, как и полагается, обескуражен, осторожно касаюсь своего носа, а затем вынимаю носовой платок Polo — уже в бурых пятнах — и вытираю кровь. Вроде бы я неплохо справился с ситуацией.

— Наверное, давление, — смеюсь я. — Мы ведь на такой высоте.

Он молча кивает, смотрит на цифры.

Лифт останавливается на моем этаже и, когда двери открываются, я говорю Тому:

— Я ваш большой поклонник. Очень рад встрече с вами.

— Это прекрасно, — Круз улыбается своей знаменитой улыбкой и тыкает пальцем в кнопку «Закрытие дверей».

Девушка, с которой я встречаюсь сегодня вечером, Патриция Уоррел — блондинка, модель, недавно вылетела из университета Свит Бриар после первого же семестра. На автоответчике — два сообщения от нее, чтобы я позвонил ей по крайне важному делу. Распуская узел голубого шелкового галстука от Bill Robinson с узором а-ля Матисс, я набираю ее номер и с трубкой в руке иду в дальний угол квартиры, чтобы включить кондиционер. Она отвечает на третий звонок.

— Алло.

— Патриция, привет. Это Пат Бэйтмен.

— А-а, привет, — говорит она. — Слушай, я говорю по другой линии. Могу я тебе перезвонить?

— Ну…, — начинаю я.

— Слушай, это из моего спортивного клуба, — говорит она. — Они что-то напутали с моими счетами. Я перезвоню через секунду.

Я прохожу в спальню и раздеваюсь: снимаю пиджак из шерсти «в елочку» и брюки в складку (костюм — от Giorgio Correggiari), хлопчатобумажную оксфордскую рубашку от Ralph Lauren, вязаный галстук от Paul Stuart и замшевые ботинки от Cole-Haan. Натянув шестидесятидолларовые трусы-боксеры, купленные в Barney's, с телефоном в руке я делаю несколько упражнений на растяжку, ожидая, когда перезвонит Патриция. Минут через десять раздается звонок, и, перед тем как ответить, я жду шесть звонков.