Алекс позвал горничную и велел принести ему стакан воды со льдом, но это не помогло затушить огонь, горящий у него внутри. Хотя он никогда прежде не бегал за женщиной после ссоры, на этот раз он изменил своим правилам. Ему было стыдно за свои слова, и он захотел извиниться перед Аллегрой.

Ее не оказалось ни в одной из комнат их крыла, ни на кухне, где он обнаружил ее после их прошлой ссоры. В конце концов он нашел ее у конюшни. Кипя от гнева, она седлала норовистую лошадь.

— Что ты делаешь, черт побери?

Аллегра не удостоила его ответом.

— Эта лошадь не подходит для верховых прогулок.

— Ты ездишь на ней, — заметила она.

— Я знаю, как ею управлять! — Небрежным взмахом руки он отпустил обеспокоенного конюха.

— Он меня предупреждал, — сказала Аллегра. — Не ругай его.

— Ты не можешь на ней поехать.

— Я хочу. В любом случае мне, очевидно, необходимы физические упражнения.

Сев на лошадь, Аллегра почувствовала под собой мощь животного. У нее поубавилось смелости, но она не подала виду.

— Аллегра, ты ведешь себя глупо. Это может быть опасно.

— Я брала уроки верховой езды, — бросила она через плечо и немного проехала рысью. — Мой отец…

— Это тебе не смирная лошадка из клуба, в котором ты брала уроки верховой езды, пока твой отец флиртовал с мамашами других учениц…

Его слова так возмутили ее, что она сильнее ударила ногами по бокам лошади, и та понеслась со скоростью молнии. Алекс был прав. Это животное не походило ни на одну из спокойных лошадей, на которых она каталась прежде. Ей пришлось полностью сосредоточиться на том, чтобы удержаться в седле.

Она ничего не видела из-за слез, застилавших ей глаза, не могла ни о чем думать из-за гнева. Ей хотелось, чтобы он последовал за ней. Чтобы извинился за свои отвратительные слова.

Внезапно ее нога выскочила из стремени, Аллегра перевалилась через спину лошади и полетела на траву. Она ударилась головой, но боль, которую она испытала, была мелочью по сравнению с болью, раздиравшей ее душу. Теперь она смогла наконец дать волю слезам.

Алекс подбежал к ней.

— Не шевелись. — Его голос прозвучал на удивление спокойно. — Что у тебя болит?

— Не знаю.

— Ты ударилась головой?

Он принялся ощупывать ее голову. На лбу у нее была большая шишка. Затем он стал осторожно водить руками по ее телу. Он ожидал, что она будет кричать от боли, но она лишь тихо плакала.

— Вроде бы ничего не сломано.

Аллегра посмотрела на него. В глазах у нее троилось.

— Но у тебя огромная шишка на лбу.

— Прости. — Она понимала, что создала ему лишние проблемы. Он такая же жертва обстоятельств, как и она.

— Тебе не за что просить прощения.

Аллегра повернула голову, и ее вырвало на траву.

Она никогда в жизни не чувствовала себя хуже.

— Если бы я сломала себе шею, тебе бы не пришлось на мне жениться.

— Аллегра…

— Ты смог бы спать с кем угодно, и все говорили бы: «Бедный Алессандро. Разве можно его осуждать?»

— Аллегра, тише. У тебя, скорее всего, сотрясение мозга.

Похоже, он все-таки испугался — его лоб покрывали капельки пота.

— Благодаря тебе. Ты позволил мне уехать. Я могла бы проехать много миль, прежде чем упасть, — пробормотала она.

— Если бы я поехал следом за тобой, лошадь подумала бы, что это погоня, и поскакала бы еще быстрее.

Она понятия не имела о том, какой страх его охватил, когда она помчалась прочь на самой норовистой лошади в королевской конюшне.

Ее снова вырвало.

— Твой живот… — Мысль о том, что лошадь могла ударить ее копытом в живот, привела его в ужас.

К ним подошли люди, и Алекс отдал несколько распоряжений.

— Позволь мне отвезти тебя домой, — мягко сказал он Аллегре.

— Я не чувствую себя здесь дома, — пробормотала она.

Ее поместили в гольфмобиль. У дворца она сама выбралась из него и стала, пошатываясь, подниматься по лестнице.

— Я могу отнести тебя наверх, — предложил Алекс, но ей это показалось унизительным.

— Ты можешь идти заниматься своими делами.

— Пока не могу, — ответил Алессандро. — Тебя должен осмотреть доктор.

Когда они вошли в спальню, Алекс отпустил горничную и снял с Аллегры ботинки. Видя, как она возится с пуговицами на своей блузке, он предложил ей помощь.

— Я сама справлюсь, — сказала она.

— Поверь мне, твоя заляпанная рвотной массой блузка меня не возбуждает.

Это вызвало у нее улыбку.

Не найдя ее ночную рубашку, он подошел к комоду, достал оттуда одну из своих футболок и помог Аллегре ее надеть. Затем он откинул простыни, и она забралась в постель.

В дверь тихо постучали, и в комнату вошел пожилой доктор. Тщательно осмотрев Аллегру, он начал что-то говорить по-итальянски Алексу. Услышав слова «commozione cerebrale», она испуганно вскрикнула.

Алекс посмотрел на нее и улыбнулся:

— Это означает — сотрясение мозга.

После ухода доктора он сел на край кровати и сказал:

— Тебе придется провести пару дней в постели. К тебе будет каждый час заходить медсестра и проверять твое состояние.

— Это действительно необходимо?

— Боюсь, что да.

Аллегра проснулась вечером. Цветы, которые ей вчера подарила девочка, стояли в маленькой вазочке на прикроватном столике. В воде они ожили и снова стали напоминать крошечные синие звездочки.

Вспоминая события прошедшего дня, она почувствовала присутствие в комнате Алекса и повернулась. Он дремал в кресле, такой красивый и недосягаемый. Его сердце никогда не будет принадлежать ей. В день их встречи он сказал, что ему не нужна любовь, но с этим было трудно смириться.

В комнату вошла медсестра, измерила ей давление, посветила в глаза маленьким фонариком, после чего удалилась, оставив их одних.

— Думаю, я выживу, — сказала Аллегра, когда Алекс открыл глаза. Она испытывала смущение, потому что не помнила, что наговорила ему после своего падения с лошади. Оставалось надеяться, что она не поклялась ему в вечной любви. — Прости, если я выставила себя дурой.

— Перестань извиняться.

— Я не могу вспомнить, что я говорила.

— Ты говорила, что, если бы сломала шею, мне не нужно было бы на тебе жениться.

— Ты должен был улететь в Лондон.

— Я отложил поездку.