Победителя обычно представляли как участника соревнования в том виде спорта, в котором он отличился после того, как завоевал победу. В Алтиде должно было храниться огромное количество таких бюстов, если Павсаний, перечисляя только особо отличившихся, насчитал их более двухсот. Состоятельные победители в ристалищах устанавливали скульптурные композиции с конями, колесницами и т. п. в бронзе.

Великие почести ожидали победителей в родном городе, куда уже долетела слава о нем. Восседая на колеснице, запряженной четверкой белых коней, в сопровождении друзей и родственников на конях и колесницах, он въезжал в город под рукоплескания собравшегося народа. Городские ворота стояли открытыми настежь, чтобы пропустить его квадригу, иногда разбиралась часть городской стены; город, который имел такого гражданина, утверждал Плутарх, не нуждался в стенах. Праздничная процессия двигалась к храму главного городского божества, и победитель слагал с себя венок, принося его в дар покровителю города. После этого начиналось пиршество в честь победителя. Хоровое пение сопровождало процессию и застолье. Большой честью считалось, если знаменитый поэт, вроде Пиндара, сочинит триумфальную песнь для победителя на подобном празднестве, поскольку тогда его слава надолго останется в памяти. Такое празднество вместе с песней повторится в удачный год на следующих играх. Победителя ожидали и другие награды: почетные статуи воздвигались ему в палестре и гимнасии или при входе в храм. В Афинах по закону Солона олимпийский победитель получал награду в 500 драхм вместе с правом сидеть на почетном месте на общественных представлениях; у него также была привилегия пользоваться услугами Пританея. В Спарте помимо схожих привилегий победитель получал почетное право сражаться в битве рядом с царем».

Многие полисы посылали на игры специальных представителей, которые зачастую обставляли свое присутствие с большой помпой, чтобы почтить праздник и показать блеск и роскошь своего полиса. Там же устраивали большую ярмарку, куда съезжались гости со всех концов света, а молодежь стекалась толпами, ища новых знакомств. Здесь были слышны все греческие диалекты; встречались друзья, не видевшиеся много лет; здесь приветствовали самых знаменитых людей, завязывали новые деловые и личные знакомства. Во второй половине V века до н. э. лекции риторов, софистов, историков и поэтов также стали доходить в Олимпию и с течением времени из Олимпик стали приходить все более сенсационные слухи. Так, в 165 г. н. э. полусумасшедший странствующий философ Перегрин Протей, желая прославить свое имя, объявил, что он сожжет себя принародно, чтобы принять смерть на Олимпийском празднестве. Он выполнил свое обещание, хотя, возможно, и очень пожалел о своем поспешном решении.

Интересно, в чем же выступали участники соревнований? По этому поводу мы обратимся к весьма интересному, но спорному отрывку из произведения Фукидида, в котором говорится, что в старые времена участники состязались обнаженными, имея лишь набедренную повязку. Это вполне возможно, однако следует быть осторожными, чтобы объяснять ношение этих набедренных повязок соображениями морали (в соответствии с нашим моральным кодексом), вероятнее рассматривать их как отголоски восточных представлений, под сильным влиянием которых в древние времена находились греки. Азиатские народы, как уже упоминалось, считали непристойным обнажать тело, и, если мы свяжем вид обнаженного тела с очень древним верованием в духов, мы будем не столь уж не правы. Так или иначе, остается фактом, что греческие атлеты в Олимпии, во всяком случае бегуны после пятнадцатой Олимпиады, то есть после 720 г. до н. э., перестали пользоваться набедренными повязками и соревновались совершенно обнаженными.

Пифийские игры, учрежденные в честь Аполлона Пифийского в Дельфах, проводились каждые девять лет и сопровождались музыкальными состязаниями с соревнованиями певцов в сопровождении кифары, которых называли кифаредами. После 585 г. до н. э. эти праздники стали проводиться каждые пять лет, каждый раз в третий год после Олимпиады, а музыкальные состязания расширились, теперь здесь соревновались авлеты (игроки на флейте) и авлоды (певцы под аккомпанемент флейты); здесь также проходили гимнические и гиппические (скачки) состязания, в которых короной победителям служил венок из священного дерева лавр, посвященного Аполлону.

Национальными играми были также Истмийские и Немейские, первые проводились на Коринфском перешейке близ святилища Посейдона, последние из упомянутых – в святилище Зевса в Немее, проводились они каждые три года. Помимо этих было также множество местных игр, которые несравнимы с четырьмя упомянутыми общенациональными, особенно с Олимпийскими, из них мы упомянем лишь две. В Коринфе помимо больших Истмийских справлялись Гелотии в честь Паллады; в этих играх красивые юноши участвовали в факельном шествии. В Мегаре в начале весны праздновались Диоклейские игры в честь национального героя Диокла. О Диокле ходило множество рассказов; о его смерти сообщают, что, сражаясь бок о бок со своим любимцем, он в минуту смертельной опасности заслонил его своим щитом и спас ему жизнь, но погиб сам. Эти игры были посвящены памяти об этом афинском чужестранце и о его подвиге, на них, в частности для молодых людей, проводился и конкурс поцелуев, как это описано у Феокрита (xii, 30): «Возле могилы его собираются ранней весною / Юноши шумной гурьбой и выходят на бой поцелуев. / Тот, кто устами умеет с устами всех слаще сливаться,/Тот, отягченный венками, идет к материнскому дому»[41]. Этот сюжет использован в «Антиное» – современном романе, написанном Эме Жироном и Альбертом Тоссой в духе античности, но там подобный конкурс проводится в египетских Фивах.

Гимнические состязания (то есть состязания, связанные с показом ловкости тела), народные игры, песни и танцы, а позже еще и театральные представления были связаны с Элевсинским праздником, о котором речь пойдет позже. Если в Элевсине, несмотря на религиозный дух этих игр, а может быть, и благодаря ему, присутствовал эротический элемент, то в еще большей степени он наблюдался на празднестве Фесмофорий, отмечаемом только с участием женщин в честь фесмофоров, то есть богинь-законодательниц Деметры и Персефоны. Хотя многие детали до сих пор остаются не вполне ясными, все же, в общем, можно сказать, что более глубокая идея этого праздника была посвящена памяти Деметры, которая познакомила людей с сельскохозяйственной деятельностью, тем самым позволив им осесть на одном месте. Особенное влияние Деметра оказала на женщин и их жизнь в браке. В греческом языке «бросать семя» и «зачинать детей» имеет одинаковый смысл; отсюда и праздник отмечался в посевной месяц, который на Крите и Сицилии называется фесмофорис, в Беотии – даматрий, в Аттике – пианепсион и который приблизительно соотносится с нашим октябрем. Если верить Геродоту, этот культ был уже широко распространен среди пеласгов, автохтонного населения Греции. Во всяком случае, он справлялся по всей Греции и сохранился в самых отдаленных колониях во Фракии, на Сицилии, в Малой Азии и на берегах Черного моря.

В Аттике Фесмофории, которые стали известны отчасти по веселой комедии Аристофана «Фесмофориазусы» (то есть женщины на празднике Фесмофорий), праздновались в период с девятого по тринадцатый день месяца пианепсиона. Все женщины, которые намеревались принять участие в этих празднествах, должны были воздерживаться от отношений с мужчинами за девять дней до праздника; с точки зрения жрецов, это было актом благочестия, истинной же причиной было то, что женщины после такого воздержания со свежими силами могли участвовать в эротических оргиях, сопровождавших праздник. Чтобы с большей легкостью отказаться от интимных отношений в это время, женщины клали в постель остужающие пыл травы и листья известных им растений, в особенности таких, как агнус кастус, предотвращавший беременность, и другие растения, такие, как кнеорон, конюдза. Как отмечает Фотий, в это время они усиленно употребляли в пищу чеснок, чтобы отпугнуть мужчин запахом изо рта.