Я взял банку с мёдом и отнёс к рюкзаку, чтобы не забыть упаковать «сладкий» подарок.

Я учился жить в двух мирах. Один, реальный, был для меня естественным и привычным. Другой – тот, который я открывал, существовал несколько десятилетий назад. Вход в него находился в замке Юсупова. И я хорошо запомнил лязг засовов, которые крепко скрепляют мою память с тем необыкновенным путешествием в непознанное. Благодаря обнаруженным мною фотоальбомам, а также фотографиям и рассказам деда Василия этот чужой для меня мир стал оживать, просыпаться и набирать силу. Он существовал внутри меня, как когда-то – в обычной обыденности. Так же летали птицы, так же влюблялись люди. Кто-то запускал в небо голубей, кто-то скакал на лошади, а кто-то строил себе дом.

И я понял, что объединяет меня с той жизнью – ощущения и эмоции. Я научился чувствовать прожитое не мною, я стал понимать поступки чужих людей. Я стал видеть окружающую действительность их глазами.

Что это такое? Погружение в прошлое, в ту реальность, которая была, в тайны, скрытые от нас временем… Можно принять моё состояние за психическое расстройство. Но я точно знал, что совершенно здоров. Скорее всего, я уподобился следопыту, который выслеживает добычу. А чтобы у тебя всё получилось, надо тщательно изучить повадки зверя, фактически самому стать им. На время.

Моё сравнение со следопытом очень верное. Ведь я говорю о следопыте-охотнике. И тем самым волей-неволей приобщаюсь к дому (замку) охотника, князя Юсупова. Может быть, качество тонко вживаться в образ преследуемой тобой добычи я приобрёл именно там? А быть может, это место очень захотело, чтобы нашёлся человек, который смог бы рассказать людям о скрытом здесь в прошлом. Прошлом, которое может через настоящее проявить себя в будущем.

После моего знакомства с дедом Василием прошло несколько месяцев. Я давно покинул Крым, и мой отдых остался лишь на фотоплёнках, отснятых любимым «Зенитом». Реальность нашего мира захватывала меня всё больше, оставляя воспоминаниям о прожитом лишь сладкие, но мимолётные секунды. Наступила зима с её ветрами, тёплой одеждой и… очень быстро приближающейся экзаменационной сессией. Надо сдавать зачёты, курсовые работы, подгонять хвосты. Студенческая жизнь интересна во всех своих проявлениях.

И в этот момент мне попалась на глаза старая тетрадь. Она лежала в стопочке с прошлогодними конспектами, которые я собирался перебрать и ненужные выбросить. Полистав её, я, конечно же, понял – к моему институту она не имеет никакого отношения. Откуда же она взялась?

С трудом вспомнил. Оказывается, ещё в прошлом году, когда вернулся из Крыма, я разбирал свой туристический рюкзак. Вещи тут же пошли в стирку. А тетрадь легла на письменный стол. Именно эту тетрадь я случайно и не вернул на место, когда уносил в подземелья архивные документы князя Юсупова. Тогда в Соколином мне было некуда её деть. Пришлось забрать домой. Но при детальном знакомстве записи, сделанные в тетради, меня не впечатлили. Точнее – я ничего не понял. Вот и забросил её к старым конспектам.

Наверное, если бы не случайность, и не вспомнил бы о ней никогда. А так…

Я прочёл несколько слов, выведенных на обложке: «Эмпирические опыты…». Тут же вспомнил: именно это непонятное для меня словосочетание и отвратило от дальнейшего чтения. Но теперь я сдаваться был не намерен. Если курс сопромата можно выучить за три дня, то какие-то эмпирические опыты изучить – это же пустяковое дело.

Тут же открыл первую страницу. Здесь был нарисован план местности, по которой узкой змейкой протекала река. Присмотревшись, я узнал бывшую усадьбу Юсупова в Коккозах, хотя теперь там кое-что изменилось, нет парков, но основные строения остались на своих местах. На плане стояло несколько крестиков. Причём большинство из них совпадало с расположением строений. Некоторые же были вынесены на открытую местность. Что это? Никаких подписей или пояснений внизу плана я не нашёл. Может быть, таковые имеются на следующей странице?

Тут же перелистнул листок с планом и… То, что я прочёл, меня ошеломило. Вот дословный текст: «Девица татарского происхождения Сулима». А чуть ниже: «По рассказам матери имею возможность указать места благоприятствования, кои скрывают в себе сильные знаки. Они указывают наличие предметов культа древних времён, видимые матерью эмпирическим путём. Сей слог навеян помимо разумения моего.

Смею места указать лично и отметить вешками. Именно там нужно искать.

Писано со слов толмача Петра Ковеля, обращённого в мусульманскую веру, как Саид».

И здесь до меня дошло. Когда я слушал рассказы деда Василия, то несколько раз ловил себя на том, что где-то уже слышал имя «Сулима». Но я так и не понял, откуда оно мне может быть знакомо. Память и элементарная невнимательность меня тогда подвели. Именно поэтому всю дедову историю с Сулимой я слушал вполуха. Как вижу – зря…

Меня удивило имя толмача – Пётр Коваль. А старик говорил о том, что Коваля звали Иваном. Наверное, он что-то, по прошествии стольких лет, перепутал. Ну да ладно. Пусть Пётр станет Иваном.

На следующем тетрадном листе шёл достаточно убористый текст, который я привожу полностью.

«По указанным точкам проведена экспедиция, то есть вскрыты шурфы. В одном из них, на юго-западной стороне, обнаружен кувшин, в коем находились мелкие серебряные диски, рубленные по краям. Форма необычная, записи не имеет, номиналу тоже. Очевидно, к деньгам не относится. Прошу разрешения продолжить изыскания.

Переводы толмача прилагаются. Девица Сулима русской речи не разумеет.

Мать находится в заточении за отказ повиноваться и нежелание сообщить всё доподлинно известное ей для пользы дела нашего.

Однако ж по нашему разумению вскрытие тайных мест возможно без её участия. Так как дочь её согласна к покорности во имя спасения матери и помнит устройство тайных мест.

Через неё имеем возможность расположить к себе мать, коия по обряду – суфийка. Что для нас имеет большое значение в виду её способности к умению видеть эмпирическим путём.

Сей путь является умозрительным, видимым только данным человеком, обладающим особливым даром, простому человеку недоступным. Практическое применение доказано найденным нами кладом.

И мать, и дочь являются ценными для нас личностями. Прошу не причинять им вреда, чтобы иметь возможность использовать в дальнейшем их природный дар».

Я отложил тетрадку в сторону и задумался. Бесспорно, в ней шла речь о Сулиме – деда Василия «зазнобе» и её матери-шаманке, имя которой здесь, впрочем, не указано. По всему выходило, что Сулима была своеобразным посредником между шаманкой и теми людьми, кто занимался строительством замка. К сожалению, данная запись не была никем подписана, и её авторство теперь установить крайне сложно. Возможно, данный почерк принадлежал управляющему Грекову или архитектору Краснову. Хотя нельзя сбрасывать со счетов и самого князя Юсупова либо кого-то из его ближайшего окружения. Не исключено, что в этом деле замешаны и совершенно другие, мне неизвестные и нигде не проявленные люди. Ведь вышли же они как-то на эту шаманскую семью…