– Как вы узнали, что Виктор умер?

– Я на участке была, поливала огурцы. Слышу, к соседям милицейская машина приехала, и еще эта… труповозка. Думаю: батюшки, что случилось?! А тут вскоре меня позвали понятой быть. И еще соседа позвали, вон того, видите: у него дача с шиферной крышей?

– Понятно. Ну, спасибо вам, Нина Михайловна.

– Да было бы за что! А хотите, я вас грушами угощу? Смотрите, какие! – Хозяйка подняла с земли пару спелых зеленых груш, потерла их руками, протянула мне. – Не смотрите, что они зеленые, это сорт такой. А на вкус – сладкие, сочные… У вас есть пакет? Ладно, я вам найду что-нибудь…

Она вернулась на веранду и вынесла мне старый пакет с надписью «Магнит»:

– Вот, кладите сюда.

Как я ни отнекивалась, а пришлось-таки мне собирать в траве влажные от росы душистые плоды.

Хозяйка проводила меня до калитки. Мы попрощались, я подошла к своей машине, открыла дверцу и положила пакет на заднее сиденье.

– Эй, кудрявая! Это твоя машина?

Я обернулась и увидела Клавкиного бойфренда. Он стоял на обочине и подбирал яблоки, нападавшие с дерева, ветки которого свешивались из-за забора. Одно из них он потер о свою грязную майку, внимательно рассмотрел, плюнул на него, еще потер. Снова осмотрел. На этот раз, похоже, он остался доволен чистотой румяного плода, потому что смачно впился зубами в его бочок.

– Ну, моя, – сказала я.

Бомжеватый жевал яблоко и осматривал меня всю, не стесняясь, в открытую, с головы до ног.

– А ты ничего, – сделал он наконец заключение, – не хуже моей Клавки.

– Да? Ну, спасибо, успокоил! А то я уж так переживала по поводу своей внешности!

Я хотела было навестить других соседей Виктора, но меня смущал этот тип. Он болтался возле моей машины, и я боялась оставлять его рядом с ней. Кто знает, не вздумает ли он залезть в нее? С такого станется…

– А я тут, в деревне, живу, – сказал бойфренд, – у Клавки.

– Могу себе представить…

– Тетке вот этой собаку ищу. Найду – меньше чем за пятихатку не верну! Мне деньги нужны!

– А она даст тебе за дворнягу полтысячи?

– Куда она денется!

– Как тебя зовут?

Бомжеватый оценивающе осмотрел меня еще раз, с головы до ног:

– Познакомиться хочешь?

– Ну, вроде того…

– Смотри, тебе моя Клавка… Она у меня ревнивая!

– Ну, еще бы! Такой мужчина! Так как тебя зовут?

– Альфонс!

– Как?! – Я не удержалась и прыснула.

– Чего ржешь? Эх ты, неуч! Альфонс – это итальянское имя! У меня Клавка-то начитанная! Она в книжке про Альфонса прочитала, ей это имя понравилось, и она стала меня так называть. Здорово, правда?

– Ну, еще бы! А мама с папой тебя называли…

– Генкой. Но это было давно! Теперь я Альфонс, мне так больше нравится.

– Слушай, Ге… Альфонс, ты, случаем, не знаешь, здесь, вот на этой даче, второго августа веселье было, хозяин день рождения отмечал… К нему после обеда кто-нибудь приезжал?

– Ишь ты! Шустрая какая! Чтоб я тебе такие сведения даром!.. Бабки гони, тогда скажу.

Я даже немного опешила:

– Бабки? За что?!

– Как за что? За ценные сведения! – Альфонс шмыгнул носом и подтянул шорты, пытавшиеся сползти с его тощих бедер.

– И сколько ты хочешь?

– Три сотни!

– А не жирно будет? Я лучше пойду к другим соседям, там спрошу…

– Стой, стой! Какая ты! Сразу – к другим! А я, может, видел поболе других…

– Ну?

– Что – «ну»? Две сотни давай!

– Одну!

– Сто пятьдесят, – отрезал он.

– Я пошла. Счастливо.

– Ладно, кудрявая, сотню гони… Какие же вы, бабы, жадные!

Я достала из кошелька сотенную и, держа ее на виду, сказала:

– Говори, кого видел, а то, может, деньги тебе и не за что давать!

– Не за что? Да я видел, как бабка сюда заходила, вот в эту калитку.

– Во сколько?

Альфонс протянул руку. Я отдала ему деньги. Он аккуратно сложил купюру пополам и спрятал в карман.

– Так кто заходил и во сколько? – с нажимом уточнила я.

– Говорю же: тетка пожилая…

– Ты говорил, бабка?

– Ну, бабка, какая разница? В темном платье, то ли синем, то ли коричневом, не помню, но в темном. Как на похороны приехала… Платок тоже темный, синий вроде, в цветочек. Потихоньку зашла, оглядывалась. Я сразу смекнул, что здесь что-то не то!

– Ну, зашла она, а потом? Вышла-то когда?

– Когда – не знаю, я за ней не следил. Но ближе к вечеру я ее возле леса видел…

– Во сколько?

– Да не знаю я! Мои швейцарские в ремонте… Может, в шесть, может, в семь. А может, и позже. Она в лес пошла. А я там на свалке был, там такие вещи выбрасывают, скажу я тебе! Я там один раз нашел такую…

– Слушай, давай про свалку потом… Что тетка эта делала в лесу?

– Ничего, зашла туда, и все. Больше не выходила.

– Так, может, она по грибы пошла?

– Какие грибы?! У нее корзинки не было. Ничего в руках не было, только маленькая сумочка.

– Дамская?

– Ну да… И нормальные люди по вечерам по грибы не ходят.

– И куда же та тетка делась? Не могла ведь она в лесу остаться? – спросила я.

– Не знаю, только ее я больше не видел.

– А кого видел?

– Девчонку видел. В шортах, в майке. С большим пакетом в руках. Она из леса вышла. Только она в другом месте оказалась, ближе к дороге.

– И куда девчонка пошла?

– Должно быть, в деревню… – Он потер нос.

– Понятно. Это все?

– А че, мало тебе? – возмутился мой добровольный осведомитель.

– Альфонс, что-нибудь еще интересное или подозрительное ты в тот день видел?

– Не-а… Ну, все, я пошел. Мне собаку найти надо. Ты, кстати, не видела шавку такую, маленькую, серую, хвост колечком, лапы кривые? Афродитой зовут…

– Видела одну, но она мне не представилась.

Альфонс не оценил моего юмора.

– Что, маленькая, серая? И куда побежала?

– Она мне не доложила. Альфонс, подожди, не уходи. Ты можешь показать то место, где бабка эта, в темном платье, в лес вошла?

Мой новый знакомый почесал затылок:

– Мне с тобой в лес идти нельзя: Клавдия моя увидит – тогда и тебе, и мне достанется. Она у меня ревнивая!