– Как и в прошлый раз, – заметил Таракашка. – Это я на тебя так влияю? – И снова захихикал.

Пока пенитенциарий смотрел на свои пальцы, вымазанные красным, что-то промелькнуло у него перед глазами и опустилось прямо на кровавое пятно.

Небольшая муха в очень элегантном наряде, синем, с металлическим отливом.

– Я хочу, чтобы ты убрался отсюда, – велел Маркус. – И чтобы больше ноги твоей здесь не было.

Руфо не мог в это поверить. Его не собираются убивать? Он может идти к себе в гараж, вернуться к своим планам на эту ночь? Тип, который в их первую встречу превратил ему яйца в кашу, вроде бы говорил серьезно.

– Да, конечно, – заторопился Руфо, стараясь скрыть ликование.

Потом, не дожидаясь, пока ублюдочный Кайфолом передумает, развернулся и бросился к выходу. Блондинка из отдела сотовой связи ждала его, хотя сама еще об этом не знала.

Оставшись один, Маркус склонился над синей мухой.

– Лети, малышка, – проговорил он. – Приведи меня к нему.

Мухи роились в коридоре третьего этажа. Сновали между потолком и запертой комнатой, просачивались под дверь.

Маркус хотел было взяться за ручку, но сначала надел латексные перчатки. Когда дверь распахнулась, пенитенциария обволокло черное облако. Только разогнав насекомых, он почувствовал тошнотворный запах. Отпрянул, будто его оттолкнула чья-то невидимая рука. Как мог прикрыл нос и рот рукавом куртки и снова двинулся вперед, стараясь не дышать. Наконец преодолел барьер миазмов и вошел в помещение.

То была маленькая ванная для персонала. Свет не горел, но ставни единственного окна были всего лишь притворены, впуская завивавшуюся спиралью вереницу синих мух.

Труп лежал в ванне. Связанный по рукам и ногам. Голый. Описание Руфо попало в самую точку. Кукольник был толстый и лысый. Его покрывала липкая желтоватая масса, в которой шевелились тысячи личинок. Мед мертвецов.

Calliphora erythrocephala, более известная как «синяя муха».

Маркус сразу опознал эту падальщицу, которая села ему на руку, привлеченная кровью, вытекшей из носа. Потом оставалось только пойти за ней.

Кукольнику выпала на долю худшая из старинных пыток. Восковая кукла.

Кончина жестокая, но в некотором роде элегантная. Связав приговоренного, его обливают сладким молоком. Потом оставляют в комнате с открытым окном. И ждут, пока слетятся мухи.

Синяя муха принимает за трупную вонь запах молока, разлитого по телу и вобравшего его тепло. И откладывает яйца в плоть. Через несколько дней они раскрываются, и личинки начинают питаться мясом, пожирая несчастного живьем.

Устроив ванну с мухами для Кукольника, убийца сошел вниз и стал ждать у компьютера, пока епископ Горда задействует удавку. Тот подключился к Сети и был удушен на расстоянии.

И в то же самое время тот же человек пытался убить Маркуса, заточив его в Туллиануме.

Пенитенциарий не мог в очередной раз не задаться вопросом, какое отношение он сам имеет к этой истории. Какую роль играет в ней? Почему ему не удается ничего вспомнить?

Найди Тоби Фрая.

Покамест он нашел только жуткое подобие мальчика. И прекратил терзать себя вопросами, заметив на щиколотке Кукольника знак.

Татуировка затмения, голубой кружок, такой же, как у епископа.

Надо бы поискать другие странности. Но свет, просачивающийся из окна, становился все более бледным: скоро его сменит тьма. Вот оно, сказал он себе: сумерки. Нельзя оставаться здесь, взаперти, нужно двигаться дальше. Но какое-то наитие остановило его. Не разгадав смысла беспроводного телефона рядом с куклой, Маркус рассчитывал, что убийца оставил для него какой-то еще знак. Невозможно, чтобы здесь все кончилось, чтобы все кончилось так.

Он наверняка хотел повести меня дальше.

Маркус встал на колени перед трупом. Если убийца в самом деле что-то оставил, искать нужно тут. Какой смысл оставлять послание в каком-то другом месте. Пенитенциарий собрался с силами, погрузил руку в ванну и стал ощупывать дно, покрытое слоем липкого жира, образовавшегося в процессе гниения. Он закрыл глаза, с трудом удерживая рвотные позывы.

Вскоре что-то нащупал. Значит, не ошибся.

Маркус выудил скатанный шариком листок бумаги. Он здесь недолго пролежал, подумал пенитенциарий, иначе кислоты разлагающегося тела разъели бы его. Развернул бумажку. Еще одна страничка, вырванная из таинственной записной книжки. И снова Маркус узнал собственный почерк. Но на этот раз никакого упоминания о Тоби Фрае.

На этот раз на листке значилось другое имя.

Батиста Эрриага неподвижно стоял у широких окон своей мансарды, из которых открывался вид на Императорские форумы.

Над Римом нависли тяжелые багровые тучи, готовые пролиться кровавым дождем. Тени становились длиннее, предвещая наступление сумерек.

Кардинал все крутил и крутил пастырский перстень на указательном пальце. И спрашивал себя, не является ли это, по сути, справедливым возмездием за грехи человечества. Включая его собственные.

Несколько часов назад была разыграна сцена вторичного обнаружения безжизненного тела Артуро Горды. Обнаружения «официального», в комнате, подчищенной Маркусом. Эрриага решил, что при встрече похвалит пенитенциария за отличную работу. Никакой «удавки наслаждения», никакой наготы.

Но после случилось кое-что еще.

Кардинал потратил годы, чтобы окружить себя роскошью, добиться привилегий. Его дом представлял собой зримую эмблему власти, завоеванной в ожесточенной, порой безжалостной борьбе. Антикварная мебель, картины Гверчино и Гирландайо и прочие сокровища, какие ему удалось собрать, должны были служить прибежищем, утешением. Но в данный момент роскошные вещи напоминали кардиналу только о том, что он может все потерять.

Пророчество Льва Десятого. Знаки.

Он увидел из окон черный стяг, поднятый над крышей дворца Апостольской канцелярии. Тайный условный знак. Так объявлялось о чрезвычайном созыве Судилища душ.

Поэтому Эрриага готовился выйти из дому, бросая вызов концу света. Несмотря на то, что его личный секретарь сообщил, что Тибр грозит наводнением.

Но кардинал не переставал терзаться вопросами. Зачем такая срочность, почему нельзя отложить заседание суда до конца блэкаута и улучшения погоды? Что за тяжкий грех прозвучал на исповеди? И почему необходимо срочно решить, дать ли грешнику отпущение или нет? На ум Эрриаге приходил только один ответ.

Единственный грех, который не может ждать, – тот, в котором раскаивается умирающий.

Пророчество Льва Десятого. Знаки.

Нет, Адвокат дьявола не может пренебречь своим долгом.