Оружие – это не панацея, но за неимением иных аргументов сгодится и оно. В конце концов, ничто не помешает вампиру отправить по мою душу обычных головорезов. К тому же может нагрянуть кто-нибудь из банды сиятельных. Расслабляться не стоило.

Но мысли об оружии и планы мести враз вылетели из головы, стоило только подняться в спальню. Лепрекон стоял напротив карандашного портрета Елизаветы-Марии фон Нальц с дымящейся самокруткой в одной руке и початой бутылкой вина в другой и озадаченно цокал языком.

Я замер на пороге, потом стряхнул оцепенение и, выложив на прикроватную тумбочку пистолеты, со значением произнес:

– Вот интересно, тебя серебряная пуля проймет?

Коротышка недобро глянул в ответ, но от рисунка отошел. С ногами забрался в кресло и загородился от меня книгой. Покидать спальню он не собирался.

Я беззвучно выругался, потушил зажженные лепреконом газовые рожки и улегся в постель.

Не выставлять же за дверь собственную фантазию? Бред…

Проснулся на рассвете. В комнате нестерпимо пахло табаком и перегаром, на полу валялась пустая бутылка, подлокотник кресла пятнали потеки воска. Лепрекон исчез: судя по распахнутой настежь входной двери, он отправился портить нервы Елизавете-Марии.

Ночное происшествие показалось дурным сном, но нет – ничего не приснилось; когда спустился на первый этаж, засучивший рукава Теодор еще отмывал от черной крови паркетный пол гостиной. Ковра в комнате больше не было.

– Тело на леднике? – спросил я.

– На леднике, виконт, – подтвердил дворецкий, в лицо которого после случившегося так и не вернулись краски. Из-под высокого стоячего воротничка рубахи проглядывали лилово-черные отпечатки ладоней душителя.

– Проклятье! – выругался я. – У нас в подвале скоро целое кладбище будет!

– Два тела – это не так много, – заглянула на шум Елизавета-Мария.

Прошмыгнувший вслед за ней в комнату лепрекон не удержался от смеха и даже вытер грязным платком выступившие на глазах слезы.

– Вижу, вы нашли общий язык? – хмыкнул я.

Коротышка осторожно прикоснулся к распухшему носу и буркнул:

– Драть…

– Хватал меня за ноги из-под кровати, – ответила на невысказанный мною вопрос девушка.

– Тоже мне фифа! – фыркнул лепрекон, ловко заскочил на подоконник и уставился в окно. Судя по всему, скрываться от остальных мой вымышленный друг детства больше не намеревался.

Проклятье, ну и компания подобралась!

Елизавета-Мария смерила коротышку гневным взглядом, но цепляться к словам не стала и спросила:

– Будешь завтракать, Лео?

– Попью чай, – решил я и напомнил: – Что с кожей?

– Сомневаешься, умею ли я снимать кожу с людей? – расплылась девушка в милой улыбке, под которой скрывалось нечто на редкость неприятное. – Не сомневайся, Лео. Умею.

Я прошел на кухню, а там на столе сохли длинные лоскуты черной человеческой кожи; со свежеванием добычи у суккуба и в самом деле не возникло никаких сложностей. Аппетит как рукой сняло.

– Выбирай, дорогой, – разрешила Елизавета-Мария. – Тебе лучший кусок.

– Очень смешно, – нахмурился я, нервно отпил чаю и попросил завернуть в тряпку первый попавшийся лоскут.

Девушка выполнила мою просьбу, затем отобрала из оставшихся полосок две самые длинные и принялась сплетать их между собой со столь невозмутимым видом, словно занималась обыкновенным макраме.

– Что ты делаешь? – опешил я.

– Сабля твоего деда хороша, – недобро улыбнулась девушка, – но я бы не отказалась и от более надежного оружия. Некоторых проще удавить, чем разрубить на куски.

– У этой кожи есть какие-то особые свойства?

– О да! Мой тебе совет – когда твой кусок мавра будет уже не нужен, не поленись его спалить.

Я кивнул, взял из вазы пару медовых пряников и поспешно вышел за дверь.

Созданный в голове образ миловидной девушки оказался столь убедительным, что наблюдать, как изящные ручки этого юного создания заплетают в жгуты полосы человеческой кожи, оказалось превыше моих сил.

Покачав головой, я поднялся в спальню, но спокойно попить чай не получилось. Елизавета-Мария проследовала за мной с тряпкой в одной руке и заготовкой удавки в другой.

– Пить в одиночестве – это моветон, – заметила она, оглядев устроенный лепреконом беспорядок. – Мог бы позвать меня.

– Не думаю, что это хорошая идея, – ответил я, повязывая шейный платок.

– Выпить вместе со мной?

– Разнимать тебя и лепрекона.

Девушка улыбнулась и спросила:

– Ты совсем не контролируешь его?

Я ничего не ответил. Просто убрал «Рот-Штейр» в кобуру на поясе, сунул в карман «Цербер» и отправился на выход.

Елизавета-Мария вручила мне тряпичный сверток и посоветовала:

– Ты бы побрился.

– Непременно, – отозвался я и потер пальцами щетину на подбородке, но времени на приведение себя в порядок тратить не стал.

Спустился на первый этаж, вышел на крыльцо, посмотрел на небо. Вверху стремительно неслись клочья облаков, в самом скором времени они грозили полностью затянуть небосвод, но пока дождя не было, только раскачивали макушки деревьев резкие порывы пронзительного ветра.

Было свежо; слишком свежо для этого времени года. Приближающееся ненастье ощущалось уже без всяких штормовых предупреждений, но когда разразится буря – сегодня к вечеру, завтра или в конце недели – было совершенно непонятно. И потому никак не получалось определиться, в какой именно одежде отправиться в город.

Решив не ввергать себя в новые траты, я вернулся в дом и переоделся в старый костюм, на ноги натянул сапоги, сверху накинул брезентовую куртку. И лишь в части головного убора остался верен самому себе и взял с полки котелок.

Елизавета-Мария придирчиво оглядела меня со всех сторон, но никак комментировать внешний вид не стала, лишь спросила:

– Тебя ждать к обеду, дорогой?

– Нет, вернусь к ужину, – ответил я и вышел за дверь, не без труда удержавшись от слова «надеюсь».

Меньше всего мне хотелось обременять себя излишней опекой суккуба. Последние дни инфернальное создание вело себя насквозь неправильно, и понемногу даже начало закрадываться подозрение, что на выходца из преисподней воздействует созданный мной образ недалекой рыжеволосой красотки, но обольщаться не стоило – лишь заключенное нами соглашение мешало таящейся внутри Елизаветы-Марии твари растерзать меня на куски.

Первым делом отправился навестить Рамона Миро.

Настороженно посматривая по сторонам, спустился с Кальварии, на Дюрер-плац поймал извозчика и велел ехать на угольные склады.