Тысяцкий при этих словах аж крякнул одобрительно и со вздохом облегчения ответил:

– Ну это же совсем другое дело, Сотник, а я уж думал, ты отказываться станешь. За это всё, что ты сейчас сказал, можешь не волноваться. И средствами поможем, и хорошим людям подскажем, что им на службу к тебе правильно будет пойти и за доброе дело постоять. Грамоту от Высокого Совета на все эти дела, полагаю, ты уже через месяц получишь. Так что к августу/сентябрю уже будь готов, Андрей Иванович, действовать на наших южных рубежах. А по поводу своего датского врага тебе, думаю, уже особо можно не заботиться. Скорее всего, власти Дании свалят всё на личную инициативу пирата Гарольда Волосатого, что-то типа «он самого короля обманул, грамоту подделал или хитростью, введя всех в заблуждение, её получил да корсарствовать самолично ушёл», вот так вот ответ дадут и в крепость его на время упекут, дурака. А мы, я думаю, пока ограничимся той компенсацией, что получит Великий Новгород за понесённый ущерб и извинения с уверениями в дружбе от скандинавов. Но на заметочку себе всё это тоже возьмём, а придёт время, при удобном случае рассчитаемся, кровью за кровь наших людей возьмём, даже не сомневайся. Ты же сам от всего этого ничего не потеряешь. Доля от трофеев твоя неприкасаемая, а от выкупа полона тоже получишь сполна. Да я думаю, у тебя на этот счёт обид и не может быть. Вон как по чести мы всё просчитали и правильными частями разделили. Шесть от десяти частей, это, я скажу, огромный куш получился!

– Да-а! – согласился Андрей, – Никаких претензий тут быть не может. Всё справедливо учтено и разделено. Теперь наша Сотня на годы вперёд нужды знать не будет, и своё развитие получит с Вашей помощью, господин Тысяцкий! – и они подняли свои кружки с хмельным за новоиспечённых офицеров.

Раздел трофеев действительно был справедливым. Люди в свите Тысяцкого были опытные и деловые. Три дня учитывали всё то, что удалось за всё последнее время отбить у разбойников и заморского пирата. Самую большую ценность представлял тот клад, что зимой удалось найти в разбойничьем логове Свири Кривого под Ямным.

Скорее всего, разбойники Свири разбили караван иноземного купца, специализирующегося на сбыте драгоценных украшений, и того, что было в укрытой от всех суме, хватило покрыть две десятых доли от всего отбитого. Ещё на две хватило дорогих шёлковых тканей и сукна, мехов, пряностей и прочих-прочих не нужных, в общем, то в усадьбе товаров. Пришлось передать в части долей и большую часть отбитых судов. Но и того, что оставалось, было очень и очень много. Удалось оценить и оставить себе в виде шести положенных по ряду долей весь тот металл, стекло, и оружие, что только было в общем отбитом. Осталось сотне всё простое и практичное сукно и кожа, а из речных судов боевое да торговое и та небольшая ладейка, на которой Варун доставлял срочную весть в Великий Новгород.

По деньгам за вычетом выплаченных к наградам премиальных оставалось тоже прилично. Что-то около пяти сотен гривен серебром. Так что, для развития поместья всего сейчас действительно хватало. И Сотнику было только нужно время, чтобы всё организовать должным образом.

На следующий день после праздника в усадьбе Высокая комиссия во главе с Тысяцким начала подготовку к отплытию домой. Скоро должна была начать спад после большого весеннего паводка река, и с возвращением решили не мешкать. Всё казённое имущество на плоскодонных лодках переправили к тем складам, что были в устье Ямницы с Полометью, и уже от сооружённой там пристани суда должны были по течению уходить в стольный Новгород. Вместе с Тысяцким готовился уходить на ладье и купец Вышата Гредиславович. Высокой комиссией по ходатайству Сотника ему была возвращена одна ладья и пятьсот гривен серебра в виде половины от отбитого у пиратов товара. Мог бы он вообще без всего остаться, уже и так потеряв по факту всё своё имущество. Но как говорится, Сотник был Человеком, и Высокая комиссия вняла его просьбе. С этого самого момента у Андрея появился ещё один верный друг в Великом Новгороде.

Выздоровление начальника купеческой охраны Молчана шло медленно, так как рассечённые рёбра требовали длительного ухода и контроля и так ведь чудом выкарабкался с того света. С ним остались его верные спасители и соратники Святозар и карел Онни. Добровольно, по собственному желанию остался в усадьбе и кормчий Боян со всеми своими людьми ладейщиками.

У Сотника была мысль создать свою ладейную рать для действия на водных путях против речных разбойников и пиратов, а со временем и вовсе о выходе на Балтику можно было подумать. И упустить хороших специалистов в этом деле было бы просто глупо. Так что вскоре в усадьбе вполне мог появиться ещё один род войск и соответствующие воинские звания матросов.

Вот и сейчас ладейная команда Бояна во главе с кормчим и ладейным мастером Ивором целыми днями что-то там тюкали топориками и тёслами, скоблили, шкурили и смолили борта ладей да делали ещё много нужного для приведения судов сотни в идеальное состояние.

Прощание с Высокой комиссией прошло с воинским построением под боевым флагом. Суда отходили от причала в устье Поломети и ещё долго смотрели с палубы на воинский строй Сотни раненые датские командиры Хаук и Гюнтер. Всё, что они тут видели в последнее время, заставляло их крепко задуматься. И уже совсем не казались дикарями эти странные русские, а их страна уж точно не была варварской, как вечно любили это изображать на традиционно спесивом западе.

– Я теперь уже сто раз подумаю, Гюнтер, как мне избежать похода на восток, – медленно говорил Хаук, поглаживая свою культю.

–– Очень может стать, что в следующий раз тут рукой не отделаешься, и тогда уже придётся оставить голову.

– Это точно, командир, – кивнул, соглашаясь, его старший разведчик.

– Я бы тоже не хотел больше с ними встречаться в бою. У нас и так уже есть враг на море, зачем же нам ещё лезть в эти дикие леса. Да и долг у меня теперь перед этим русским рыцарем Андреем. Если бы не его высокое лекарское искусство меня бы на этой палубе точно уже не было.

– Согласен, – задумчиво проговорил Хаук, – Осталось только дождаться, когда нас выкупят соотечественники, и я жду не дождусь, как увижу этого паршивого Гарольда. Можешь не сомневаться, Гюнтер, даже с одной рукой я смогу ему обрезать уши за всё-то бесчестье, что он всем нам принес, заведя в эту страну и так подло бросив.

С высокой комиссией попутно ушло более трёх десятков ветеранов Сотни. Ещё около десятка ушло в сторону Торжка и к Владимирско-Суздальским землям. Андрей дал два месяца своим людям на отдых и решение личных, семейных дел. Кому-то нужно было просто повидаться со своими близкими, и они ехали с дорогими подарками, красуясь необычной новенькой формой и амуницией. А кому-то нужно было подготовить свои семьи к переезду на новое место жительство в поместье. Сотник разрешил переселиться в Андреевское всем желающим и уже закладывались возле центральной усадьбы десятки срубов да размечались будущие участки под огороды и даже под сами улицы.

Дел было много и, если бы не незаменимый помощник, его трудоголик управляющий Парфён, он бы просто не справился с таким валом дел.