Через какое-то время Белл вместе с Глорией оказались в кружке женщин, обсуждавших кандидатуры рангунских женихов. Одна из них повернулась к Белл и впилась взглядом в ее безымянный палец:

– Дорогая, вы никак еще не помолвлены?

– Нет, – с гордостью ответила Белл. – Я певица. Выступаю в «Стрэнде».

– О нет. – Женщина заметно побледнела. – Нет и еще раз нет. Немедленно бросьте это занятие и поскорее найдите себе мужа. Вы же не собираетесь сами зарабатывать себе на жизнь? Впрочем, если у вас есть такая необходимость, мы могли бы подыскать для вас семью.

Белл нахмурилась:

– Простите, я…

– Семью, дорогая, где требуется гувернантка. Респектабельную.

Другая женщина закивала, и Белл, внутренне смеясь над отвратительными старомодными воззрениями, поспешила уйти на берег озера. Она сегодня же напишет Симоне в надежде, что та знает больше этих женщин.

Небо прочертили розовые полосы. Над водой пронеслась стая черных птиц. За пагодой Шведагон заходило солнце. Сейчас пагода не сияла золотом, а приобрела цвет красной меди. Древняя святыня казалась живым существом, менявшим окраску сообразно времени суток. Поглощенная зрелищем, Белл не сразу сообразила, что женщины уже прощаются. Закат был для них сигналом разъезжаться по домам. Белл смотрела на небо, сиреневое вверху, ниже желтое, оранжевое, розовое и, наконец, темно-бордовое. «Это и есть цвет Бирмы», – подумалось Белл. Оглянувшись, она заметила Глорию, окруженную светлячками. В надвигающихся сумерках насекомые сверкали, как крошечные бриллианты. Глория неспешно шла в ее сторону. Белл двинулась навстречу. Над головой вспыхивали звезды, и они были вдвое крупнее звезд в небе Англии.

Думаешь, ты знаешь, кому доверять? Присмотрись повнимательнее…

Собираясь в резиденцию губернатора на обед, Белл надела вечернее платье, сшитое у китайской портнихи, – этот наряд она посчитала вполне подходящим. Костюм Эдварда подчеркивал его стройную спортивную фигуру и оттенял седину на висках. Белл не особо жаждала ехать, предполагая оказаться в чопорной обстановке. Но когда они с Эдвардом подъехали к роскошному дворцу, она пришла в полное замешательство и не ощутила восторга. Скорее наоборот.

– Строительство резиденции завершилось в тысяча восемьсот девяносто пятом году, – сообщил Эдвард, заметив ее состояние. Он помог Белл выйти из машины. – Архитектор Генри Хойн-Фокс заявлял, что придерживался стиля Возрождения королевы Анны.

Белл кивнула, продолжая рассматривать большие, увенчанные куполами башни и саму экстравагантную постройку.

– Вам это нравится? – осторожно спросила она.

– Нравится? – переспросил Эдвард и громко расхохотался. – Нет! Я считаю резиденцию самым одиозным примером архитектурной вычурности.

Искренность Эдварда притушила в Белл нежелание ехать сюда, и она тоже засмеялась.

– Что же мы стоим? Полагаю, на террасе нас уже ждут напитки. А у меня для вас есть новости.

– Почему бы не рассказать о них сейчас?

– Это довольно длинная история, – помолчав, ответил Эдвард.

– У меня хватит терпения.

– Тогда слушайте. Один мой знакомый обнаружил среди полицейских протоколов докладную записку, попавшую туда по ошибке или недосмотру.

По дороге Эдвард рассказал Белл о некоем бирманце, обвиненном в похищении младенца. Затем этого человека отпустили, но позже вскрылись дополнительные обстоятельства. Бирманцу готовились предъявить новое обвинение, однако не успели. Он погиб, насмерть сбитый мотоциклистом.

– Насколько я понимаю, газетам ничего не сообщили. Но у полиции были серьезные основания считать этого бирманца причастным к похищению младенца. Возможно, он являлся пособником.

– Что это за обстоятельства? Я могу увидеть докладную записку?

– К сожалению, это запрещено. Подобные документы имеют гриф секретности и так далее. Но я рассказал все, что вам необходимо знать. Вскоре после этого ваши родители уехали в Англию.

– И на том все закончилось?

– Да, – кивнул Эдвард, пристально глядя на нее. – На том все закончилось.

Белл хотелось согласиться, однако что-то ее останавливало.

– Нет, не закончилось. Я ведь так и не знаю, что́ там произошло на самом деле.

Он снова кивнул:

– Но разве вас хотя бы отчасти не успокаивает тот факт, что вашу мать освободили без предъявления обвинений?

– Конечно успокаивает, и все же я не могу перестать думать об Эльвире.

Эдвард подошел ближе и взял ее за руку:

– Послушайте, я искренне удивляюсь вам. Ну как через столько лет вы надеетесь узнать о случившемся с вашей сестрой, когда полиции не удалось по горячим следам разыскать похитителя? Неужели эта давняя история так много значит для вас?

– Поначалу не особо значила, но сейчас… – Белл замолчала, не договорив.

Она видела, как Эдвард подавляет улыбку.

– А сейчас, юная леди, никаких «но», – весело произнес он.

– Спасибо вам за сведения, – наконец сказала она.

Эдвард наградил ее искренней улыбкой, от которой у Белл потеплело на душе.

– По-моему, нам самое время насладиться вечером.

Белл не рассчитывала получить удовольствие от столь официального обеда, но, к ее изумлению, удовольствие ей доставило общение с Эдвардом. Мало того что он знал всех гостей – он был умным, образованным человеком, невероятно внимательным. В его обществе ей не пришлось скучать. Но даже во время обеда Белл помнила о своем решении написать Симоне. Оказалось, нелегко писать незнакомому человеку. Белл сделала три попытки, и три скомканных листа полетели в мусорную корзину. Сегодня она решила сделать новую попытку и без обиняков спросить Симону, что́ та помнит о ее матери и событиях 1911 года.

Глава 20

Диана, Челтнем, 1922 год

Когда Симона переступает порог моей комнаты, я ощущаю всплеск ликования. Я клялась себе не плакать, но облегчение, испытываемое мной при виде подруги, столь велико, что мне не сдержаться. Она бросает сумку на пол, и через мгновение я оказываюсь в объятиях Симоны. Я невыразимо благодарна ей за то, что она по-прежнему мой друг.

– Диана, – произносит она, осторожно отстраняясь и внимательно глядя на меня. – Как ты?

– Идем к окну, – прошу я. – Там, за стеклами, весь мой мир.

Мне хочется, чтобы она поняла: это драгоценное окно в мир – мой спасательный канат, и нельзя, чтобы его у меня отобрали.

Мы подходим к окну и смотрим в парк. Сегодня чудесный весенний день. По роскошному синему небу плывут пушистые белые облачка. Какая тишина! Это успокаивает. Чем-то сегодняшняя погода напоминает мне море в прекрасный летний день, когда волны лениво накатываются на берег и весь мир пребывает в благодушии. Помню, каждое лето наша повариха наполняла корзину для пикников булочками с кремом, сэндвичами с огурцами, пирогами с курятиной и корзиночками с вареньем. Все мои любимые лакомства, которые можно взять на пляж в Бантаме в Девоне.

Я мельком поворачиваюсь к Симоне, смотрю на ее безупречный профиль. Подруга молчит и ждет, когда я что-нибудь скажу.

– Ты уже говорила с Дугласом? –