— То есть?

— Ну, в кафе или ресторан. Или в музей краеведческий…

Я пару секунд молчала, потом расхохоталась:

— Ты хочешь прогуляться со мной, как с девушкой?! Не как с объектом охраны и все такое?!

— Да. Ты очень красивая девушка. И ты мне нравишься.

— Однако ты быстро берешь быка за рога! Я еще не решила, нравишься ли мне ты.

Он улыбнулся:

— Вот погуляем, и ты решишь, нравлюсь я тебе или мет…

— Я не принимаю скоропалительных решений. Погоди, кажется, звонит телефон.

Телефон действительно звонил, прямо-таки разрывался от звонков.

— Алло?

— Ника, Никочка, это ты?

— Да, это я, а не мой морок. Привет, Юля.

— Ох, слава святой Вальпурге! Мы так переживали за тебя! Я вчера весь день читала молитвы богине Диане. Расскажи, как все было.

— Да на самом деле ничего интересного. Меня привезли в особняк к Лунатику, и я ему гадала по блюду и по крови.

— И что ты ему нагадала?

— Что его ждет процветание, конечно. Так оно и виделось в блюде.

— Ника! Неужели ты не понимаешь, что гадание на блюде дает лишь тридцать процентов гарантированного ясновидческого предсказания?

— Да, я это представляю. А что прикажешь мне делать?

— Ох, Ника! Я буду за тебя молиться святой Вальпурге. Ведь этот чертов Лунатик найдет тебя на дне морском, если ты пролетела с предсказанием.

— Ничего, Юля. Все будет хорошо. А знаешь, с кем я сегодня провела ночь?

— Что???

— Нет, ты ничего плохого не думай. Он спал на диване, а я в спальне. Его зовут Санди, как Санди Пруэля из гриновской "Золотой цепи". Он тот самый тип, что отвозил меня к Лунатику.

— О мамма миа!

— Знаешь, Юль, тут все не так просто. Он стихи пишет. Классные. Мы с ним в литературное кафе ходили. А сегодня, наверное, пойдем в краеведческий музей. Он завтрак приготовил и вообще заслуживает доброго к себе отношения.

— Надеюсь, доброе отношение не зайдет слишком далеко. Не забывай, что он такой же бандит, как и его обожаемый Лунатик.

— Хорошо, не забуду. Ладно, все, Юль, а то у меня завтрак стынет.

Юля засмеялась в трубку:

— Я так счастлива, что с тобой все обошлось! Главное теперь, чтоб сбылось предсказанное. Ведь если сбудется, Лунатик тебя озолотит.

— Мне от него ничего не нужно, лишь бы оставил в покое.

— Ну, пока. Как освободишься от своего Санди, позвони мне.

— Ладно. Обнимаю. Привет Ромулу.

— Пока-пока.

Я положила телефонную трубку и вернулась на кухню.

— Твой бекон почти остыл, — с ноткой укоризны сказал мне Санди.

— Ничего, съем и такой.

Я расправилась с завтраком и апельсиновым соком, после чего спросила:

— Ты серьезно насчет краеведческого музея?

— Серьезно. Мне бы хотелось вместе с тобой куда-нибудь прогуляться. Тем более что погода за окном изумительная.

За окном действительно смешались пронзительная синева неба и осеннее золото кленов и лип. Вовсю светило солнце.

— Хорошо, тогда идем гулять. Только не в краеведческий музей, а в музей декоративно-прикладного ведьмовства. Я там все никак не побываю со дня его открытия. Только знаешь что…

— Что?

— А если в разгар прогулки тебя шеф твой потребует — явиться пред его ясные очи?

— Н-нет, не думаю. Отец старается не нагружать меня работой, тем более он знает, что я учусь.

— Что??? Лунатик — твой отец?!

— Не совсем. Он приемный отец. Он усыновил меня, когда моего родного отца убили в разборке. Поэтому фамилии у нас с Василием Феофилактовичем разные.

— Кошмар какой-то.

— Почему кошмар? — слегка обиделся мой шкафчик. — Василий Феофилактович хороший человек.

— Ага, и криминальный авторитет тоже хороший.

— Ну, не без этого. Послушай, Ника, теперь, когда ты это узнала… Ты, наверное…

— Что?

— Не захочешь со мной гулять.

— Ну, твои шансы завоевать мою руку и сердце откровенно убавились, но в остальном ты можешь гулять со мной и даже посвящать мне стихи.

— Правда? — Санди обрадовался моим словам, как ребенок — рождественской игрушке. — А я уже…

— Что?

— Посвятил тебе стихотворение.

— Когда же ты успел его написать?

— Ночью, точнее, под утро.

— Ладно. — Я сгрузила грязные тарелки и стаканы в мойку и повернулась к Санди. — Читай.

Какие золотые облака

Над городом унылым и неброским.

На всех лежит осенняя тоска

Осыпавшимся пеплом папиросным.

И с колокольни ангелы суда

На нас глядят с такой печалью, словно

Не солнце, не дожди, не холода,

А мы в приходе осени виновны.

— Санди, ты настоящий поэт. Даже не верится. И спасибо тебе за посвящение. Может, мы действительно повинны в приходе осени… Слушай, а твой приемный отец знает, что ты пишешь стихи?

— Знает, наверное. Но это ему до лампочки. Он все старается направить меня по пути бизнесмена.

— Ну вот, а ты говоришь, что он хороший.

— А что плохого в том, чтобы быть бизнесменом и одновременно писать стихи?

— Да ничего, в принципе. Просто одно с другим, на мой взгляд, не сочетается. Ладно, я пойду одеваться для посещения музея.

— А я помою посуду.

— Санди, не пугай меня. Ты первый встреченный мной мужчина, который согласен мыть посуду.

— А у тебя в жизни много было мужчин?

— Если честно — ни одного. Это так, к слову пришлось. Оставь посуду в мойке, я потом сама с ней разберусь.

Для прогулки я выбрала джинсы со стразами, лиловый свитер и легкую курточку. Пойдет.

Когда я появилась на кухне, выяснилось, что посуду мой новый приятель все-таки помыл.

— Мерси, — сказала я ему, — Ты все-таки очень странный.

— А это плохо?

— Это интересно. Ну все, идем в музей.

И мы отправились в музей декоративно-прикладного ведьмовства.

Здесь было немноголюдно и немного скучновато. Меня заинтересовала витрина с разнообразными магическими кристаллами, Санди долго изучал россыпь волшебных палочек. В общем, музей навеял на меня откровенную скуку, и тут Санди мне заявил: