Но плакать было некогда. Нужно уже, в конце-то концов, разыскать эту ведьму Пчелиную и сказать ей слова волшебные: «Я тучка, тучка, тучка, я вовсе не медведь». Или другие какие-нибудь. Главное – добиться от нее ответа: как мне домой вернуться?! Да, я пока с достоинством испытания проходил, заглатывание севрийского хобота – не в счет. Но это не могло продолжаться вечно!

Через пару часов мы дошли до ручья, и прямо за ним раскинулось долгожданное клеверное поле. Напились, омылись, в поле шагнули.

– Здесь она и обитает, – с придыханием сообщил Кине ли.

– Ты что, бывал уже здесь? – спросил я.

– Нет, – ответил Кинсли, не оборачиваясь, – просто знаю.

Целое поле клевера. Пчелки и вправду кое-где жужжали, впрочем, не только они – и шмелей пару видел, и стрекозу. Ну, хотя бы цветы и насекомые у них внешне на земных походили.

В долине справа от поля паслись мовлы. Эта скотина – домашней ее не назовешь, мовлы живут на свободе – дает утронцам молоко. Выглядят эти животные как большие черные тапиры, но без хоботов. Зато от морды к груди тянутся кожаные складки, словно второй подбородок.

– Теперь ждать будем, – сказал Кинсли, скидывая вещи в траву. – Повезет, так встретимся.

– Сколько ждать? – спросил я и тоже стал располагаться на отдых.

– Никто не знает. Может, час, может, месяц. Может, вообще не дождемся. Или она увидит нас издали и решит не показываться на глаза. Кто ж ее знает, Повелительницу пчел? – Кинсли опять перешел на придыхание.

– Понятно. – Я лег на траву, подложил под голову одну из котомок и вскоре, под мерное жужжание пчел и стрекоз, уснул.

И снилось мне, будто пчелы, которые на клеверном поле трудятся, стали в одну тучу слетаться. Потом вскружились, словно вихрь, и из него начали контуры человека проступать. Потом мне приснилось, что пчелы вообще исчезли куда-то, а вместо вихря появилась девчонка лет семнадцати – в шортах. Анимешная такая – глаза большие, волосы светлой копной.

«Привет, Кинсли», – сказала она. Голос у девчонки с приятной хрипотцой и нотками дерзости подростковой.

«Здравствуй, Пчелиная ведьма», – поклонился Кинсли.

Потом мне стало казаться во сне, будто меня кто-то в бок толкает. И я проснулся. И понял, что все это мне не снилось – перед нами стояла девчонка анимешная с красивыми коленками, а Кинсли, как завороженный, продолжал меня в бок молотить.

Я сел и протер глаза.

– Здравствуйте.

– Ты, стало быть, и есть тот герой, на которого вся надежда? – усмехнулась малявка.

– Я? О чем это вы?

– Есть хотите? – спросила ведьма, но ответа ждать не стала. Повела руками в воздухе, и мы перенеслись к замку. Да, да, именно перенеслись. То есть сразу оказались возле него. Я даже почувствовать ничего не успел – ни ветра в лицо, ни воздушных ям.

Я в замках не большой специалист, но мне он показался довольно типичным для земного Средневековья. Разве что маленький. Серые башни, зубцы на крепостных стенах, бойницы. Замок стоял на скале, внизу – море.

– А я думал, она в улье живет, – шепнул я Кинсли. Тот на меня так вытаращился, будто я святотатство сказал.

Через ров опустился деревянный мост, по нему мы прошли в ворота. Внутри замка не оказалось ни пчел, ни других насекомых. Прислуживал нам дворецкий – незаметно было, чтобы он чем-то отличался от обычного человека. Высокий, худой, элегантные впадины на выбритых щеках. Одет почему-то во фрак. Нас усадили за старинный дубовый стол, на котором дымилось ароматное жаркое и стояли кувшины с вином. Во время ужина Пчелиная ведьма – которая, надо сказать, не столько ела, сколько меня рассматривала, – спросила Кинсли:

– И что ты думаешь, Ки?

Я даже жевать перестал, настолько меня вопрос удивил. С набитым ртом уставился сначала на нее, потом на Кинсли.

– О ваших приключениях знаю, пчелы рассказали. – Ее губы тронула усмешка. – По слухам, он, – ведьма кивком на меня указала, будто я предмет мебели, – совсем неплох. Что скажешь, Кинсли?

«Если она про наше путешествие через болота и пещеры, что-то я там пчел не припомню. Или это „неправильные пчелы“, как говаривал Винни-Пух?»

Кинсли прокашлялся и начал:

– Сначала, о великая, я думал, что это ошибка – не сгодится он ни на что. Бестолковый какой-то…

– Э! Полегче на поворотах, – возмутился я, но на меня внимания не обратили.

– …но, присмотревшись, понял, что внешность обманчива. Он смел, хитроумен, находчив. Правда, не владеет никаким оружием, зато умеет драться на кулаках. В странной манере, но получается недурно.

Слушая это, я чувствовал себя полным идиотом. Что происходит?

– Нагловат, правда. – Кинсли посмотрел на меня с сожалением. – Но при известных обстоятельствах это даже хорошо.

«Известных обстоятельствах?! Только не мне известных, черт возьми!»

– Понятно. – Пчелиная ведьма посмотрела на меня оценивающе и пригубила вина.

– Может, мне кто-нибудь что-нибудь объяснит? – спросил я.

– Можно. – Ведьма кивнула Кинсли.

Тот снова откашлялся и произнес:

– Я не случайно, рискуя жизнью, повел тебя этим путем. Это была проверка.

Во мне все кипело: «Ты, значит, рискуя жизнью?! А я просто покурить вышел?»

Но вслух сказал:

– Я понял, что проверка. Теперь бы узнать, куда и зачем меня отбирали?

– Тебя проверяли, годишься ты или нет.

– На что?

Кинсли потупился, и слово взяла ведьма:

– Ты необычный для наших мест, надеюсь, и сам уже понял.

– О да.

– Рассказывали тебе про Второго Падшего?

– Нет.

– Как нет? – нахмурился Кинсли. – Это и есть Немо.

– А, – кивнул я, – тогда да, про злого подводника что-то помню.

Ведьма, глядя в свое отражение в кубке, сказала:

– До тебя в Утронии было двое таких, как ты. Мы вас называем Падшими.

– Как падшие ангелы?

– Кто такие ангелы? – Она взглянула на меня.

– А… да… извините. Это из другой оперы. Так почему Падшие?

– Потому что вы с неба упали. – Она еле заметно ухмыльнулась, обозначив этим мою недогадливость.

– Хм… Почему тогда не упавшие? – не сдавался я.

– Не знаю. Не я придумывала, – мотнула головой девушка, словно сбрасывая мой вопрос. – Наверное, потому, что упавших много. Каждый ребенок пять раз на дню шлепается. А Падших только трое.

– Почетно, – кивнул я. – И что дальше?