— Правильно соображаешь, старшина… — заметил Черняк. — В этом случае придется дать бой немцам в самом селе… У нас одна задача — уничтожить Золенберга. В Центре тоже все варианты просчитали, когда давали нам такой приказ, будь уверен… — Потом, повернувшись к Батюку, спросил: — Сколько у тебя пулеметов в наличии?

— Пять. Один «максим», остальные — немецкие «МГ».

— «Максим» для такого плана слишком громоздкий и тяжелый. Поставим его здесь, на опушке леса, — будет прикрывать нас в том случае, если нападение захлебнется, немцы от шока отойдут и рванут прямо на нас. А вот «МГ» для засады в самый раз подойдут…

Батюк хитро прищурил глаза, после чего, посмотрев на капитана, тяжело вздохнул:

— Ну хорошо… Организуем мы засаду — а сколько времени немцев ждать? Не будем же мы месяц здесь сидеть?

— Вот это мы можем знать лишь приблизительно… — ответил капитан с серьезным выражением лица. — Ясно одно: если немцы, а точнее Золенберг, появятся в Сухиборе, то это должно случиться в течение максимум недели. Но думаю, что раньше… Может завтра… послезавтра?..

— Да… невесело… За это время нас могут обнаружить, и тогда… в засаде не будет смысла. Немцы попросту отменят свою акцию в Сухиборе, и мы потом ничего не сможем сделать…

Черняк, словно вспомнив что-то, быстро сказал:

— Вот еще что… Никто из бойцов не должен покидать это место, сколько бы времени мы здесь ни находились.

— Ты думаешь что?..

— Я ничего не исключаю. Возможно, в твоем отряде есть немецкий агент. Если он заподозрит, что готовится засада, то попытается сообщить об этом немцам. Впрочем… — капитан немного задумался, — если уже не сообщил. Агент мог заранее, еще до твоего снятия с места, оставить сведения о том, что отряд уходит со своей базы и выдвигается в другой район. В этом случае немцы уже сейчас могут что-то подозревать…

Батюк отрицательно покачал головой.

— Нет-нет… вряд ли. Никто из моих бойцов не знает цели нашего появления здесь. К тому же я своих людей знаю. У меня в отряде только красноармейцы-окруженцы из одной дивизии. Из гражданского населения в отряд мы никого не брали. Да и из других частей к нам никто не примыкал. Так что в отряде все друг друга знают, проверены… Быть не может… Нет-нет…

— И все-таки мы не должны исключать такой возможности… — стоял на своем Черняк. — Никто и никуда не должен отлучаться. В охранении будем ставить лишь тех, в ком стопроцентно уверены.

— В этом я с тобой согласен. Подстраховаться здесь не помешает.

— Вот и договорились… — Черняк перевел взгляд на Журбина: — Теперь о тебе, старшина… Портрет Геринга на развилке будешь устанавливать ты вместе с Колодиным. Осторожно, чтобы никто не видел, срубите в лесу две высокие жердины — на них портрет и повесим.

— Как транспарант на демонстрации? — пошутил Журбин.

Веселый настрой старшины Черняку не нравился. Возможно, придется пожертвовать многими бойцами ради уничтожения группенфюрера, какие тут, к черту, шутки!

— А ты не веселись! — оборвал его капитан. — Вот выполним задание, тогда и шутки шутить станем… А пока Золенберг жив, давай будем серьезными.

Журбин виновато пожал плечами.

— Да я так командир… Для настроя…

— Ладно… — отмахнулся Черняк, — иди к Колодину… Помни — никто не должен видеть, что вы жерди в лесу рубите… Да спрячьте их потом получше. Ночью принесем их к развилке.

Когда старшина ушел, Черняк сказал Батюку:

— Если меня убьют, возьмешь командование на себя.

— Не понял… Как это — убьют? Я думал, ты отсюда будешь командовать нападением?

— Нет, нужно действовать по-другому… Посуди сам. Я один знаю Золенберга в лицо. Другие его не знают. Поэтому план для себя я определил такой: я буду сидеть в окопе недалеко от развилки, чуть в стороне, и после взрыва в возникшей суматохе попытаюсь присоединиться к немцам, чтобы в неразберихе боя уже стопроцентно убить группенфюрера. Это гарантирует выполнение задания Центра. А то мало ли что может случиться — вдруг наша атака захлебнется и фашисты прорвутся из засады?

— Так тебя сами гитлеровцы и убьют.

— Я буду в немецкой форме.

— Ну, тогда если не немцы, то наши: кто ж будет знать — свой ты или чужой?

— Придется рискнуть… И еще… — добавил Черняк, вставая во весь рост. — Прикажи своим бойцам быть в полной боевой готовности — если немцы все же сегодня приедут в Сухибор, мы должны выдвинуться туда немедля, чтобы не опоздать и спасти жителей…

— Хорошо… Только подумал бы ты еще насчет своего участия в операции… Большой ведь риск погибнуть.

— Я все решил. Лучше помозгуй о том, кого из своих бойцов в окопы с пулеметами посадить. Вот это куда важнее…

Весь остаток дня они пролежали на опушке леса, готовые в любой момент сняться с места и выдвинуться в деревню, чтобы не дать фашистам уничтожить ее жителей. Лишь когда яркий край летнего солнца начал лениво заползать за дальнюю кромку чащи, стало понятно, что опасался капитан зря: немцы в тот день в Сухибор не приедут.

Движение по шоссе было не слишком оживленным: за тот период, что за ним наблюдали бойцы, по нему проехали лишь несколько мотоциклистов. Сказывалось то, что шоссе не имело для немцев стратегического значения, играя лишь вспомогательную роль в плане переброски войск.

В лесу понемногу темнело. Сквозь просветы деревьев стали видны звезды, одна за другой зажигавшиеся на небосводе.

Когда наступила полночь, капитан подозвал к себе Батюка, Журбина и Колодина.

— Сделать все нужно по возможности быстро… Давайте еще раз пробежимся по тому, кто что будет делать… — Черняк кашлянул, потом продолжил: — Старшина с ребятами минируют обочину шоссе, партизаны роют окопы для пулеметчиков и вытаскивают землю в лес. Ты подобрал ребят, Николай? — спросил он Батюка.

— Люди готовы. Ждут только приказа.

— Отлично. — Капитан повернулся к Колодину. — Твоя задача такая: подтащить жерди с портретом Геринга ближе к шоссе и все замаскировать, чтобы даже с воздуха ничего не было видно. Кроме того, тебе необходимо вырыть под жерди ямки в земле, куда мы портрет поставим. Потом садишься в один из окопчиков к пулемету и ждешь…

— Ясно, командир.

— Для себя окоп я вырою сам… — сказал капитан. — О моем участии в операции предупредим только пулеметчиков, чтобы не зацепили меня, когда я после подрыва к немцам рвану…

— А кто взрывать будет? — спросил Батюк.

— Взорвет Журбин. Протянет провод к своему окопу, после взрыва он же открывает огонь из пулемета. Так что в окопчиках будут Журбин, Колодин и двое твоих парней, Николай.

— Понятно… Мы, я так понимаю, после взрыва бежим к развилке?

— Да, ты будешь командовать группой, которая ринется к шоссе от опушки леса, то есть — отсюда. Бежать без криков, по возможности молча, чтобы немцы вас заметили как можно позднее.