Меня воображение тоже не подводило. И сейчас, как никогда ранее в Школе, оно взрывало сознание целым вихрем головокружительно чувственных картинок. А причина этому была одна: мужчина рядом. С таким даже бревно оживет и начнет сходить с ума от вожделения. Я лично уже с трудом помнила, где нахожусь и почему.

Сегодня не будет перышка или нежнейших лепестков цветка, с помощью которых в атмосфере чарующей музыки и неги я изучала свое тело, познавала оттенки чувственности, открывала собственные эрогенные зоны и чувствительные места. Сегодня рядом он! И это его руки будут скользить по моему телу, его пальцы сыграют мелодию моего возбуждения, прикосновения его тела раскрасят ее, превратив в исключительное и совершенное произведение, настоящую музыку страсти. Сегодня мне впервые предстоит в полной мере разделить и удовлетворить свое желание с кем-то. И не просто с кем-то. С Торгфридом! И это уже сейчас туманило голову вожделением.

Боги, я схожу с ума по этому веру! Шумно вздохнув, уткнулась лицом в футболку на груди мужчины. Нет, он напрасно боится. Напугать меня сейчас у него не получится. Только свести с ума еще больше.

И, кажется, именно это он и собирается сделать. Миг невесомости, и я почувствовала, что муж пересадил меня на свои колени. Его ладони, скользнув по ткани сарафана, оказались на моих плечах, пальцы проникли под тоненькие бретельки. В последний момент Торгфрид замер, сжал одну ладонь в кулак и притиснул меня вплотную к своему телу. Я чувствовала, как он напряжен, даже скован. Вер глухо застонал.

— Знаешь, я планировал не трогать тебя сегодня вечером. Быть сдержанным, нежным, терпеливым… — Тихий сдавленный шепот возле моего уха прервал жуткий треск. Скосив глаза, увидела, что мужская рука, выдавая истинное состояние своего хозяина, сильным взмахом острейших когтей располосовала край дивана, на котором мы сидели. Я затаила дыхание, сама мечтая о такой же возможности выплеснуть хоть часть бушующих эмоций. — Я не хочу напугать тебя или оттолкнуть. Я даже выпил проклятую волшебную настойку, что на сутки гарантированно удерживает от неконтролируемого оборота. Я так боялся, что Школа вручит мне какую-нибудь правильную до зубовного скрежета, скучную манерную святошу. К которой я буду привязан навечно. И мне придется самому бороться с этой скованностью, учить тебя быть страстной, открытой и чуждой стыдливости. Быть подругой оборотню, который склоняется лишь перед зовом природы, обожает секс, живет физическим началом и страстями. И тут…

— И тут… — Я готова была практически запрыгать от радости. С этим мужчиной я смело могу быть собой. Той собой, что обожала страсть, не мыслила жизни без сильных чувств и всепоглощающих по силе эмоций, что жаждала телесных удовольствий, а главное — не желала скрывать и частички своей дикой и своевольной натуры.

— И тут ты. Подарок! Ты — гедонистка! Ты — моя плохая девочка. Мне хочется выть от восторга! — Взмахнув еще раз рукой, Торгфрид еще больше укоротил наш диванчик.

— Теперь тебе не так хочется разнести Школу по камешку? — засмеялась, собственнически и очень уверенно обнимая его руками за шею. Уже совсем скоро я стяну с него эту футболку и обниму его всего.

— Да, наверное, — усмехнулся муж, — разнести хочется чуть-чуть меньше.

— Ты совсем не страшный, — тут же призналась во вспыхнувшем в сердце чувстве.

— Для тебя я не опасен. — Торгфрид серьезно кивнул. — Всегда помни об этом. В любом состоянии. Инстинкт не позволит причинить тебе вред. И отпустить тоже. Про тот пункт в договоре забудь, словно его нет. Я не позволю тебе уйти.

«Муж. Господин. Хозяин», — читалось между строк.

Стало немного тревожно. Неизвестное манит, но и пугает. Не разочаруюсь ли я в этой связи? Не разочарую ли его? Ведь, по сути, я человек, пусть и способный подарить ему детей-веров.

— Привыкай к ощущению моего присутствия. Отныне ты будешь жить с этим чувством. Ты — моя пара и твое место рядом со мной.

Я бы поверила, что он спокоен, если бы не совершенно черные глаза и подрагивающие крылья носа. Ведь он действительно прав, тешить себя иллюзиями и напрасными надеждами не стоит. Оборотень заполучил выбранную им женщину, и он не отступит, пока не сделает ее своей, пока не очарует, пока не добьется абсолютной взаимности. Однако никто не предупредил, что бояться надо себя.

Теснее прижавшись к мужу, вдруг поняла, что невероятно очарована новоявленным супругом, более того — затаив дыхание, слежу за каждым его движением, подмечаю изменения в выражении лица, гадаю о мыслях… Хочу коснуться его там, призналась себе, стоило взгляду замереть на вырезе футболки.

— Ты знаешь, как оборотни соединяются со своими подругами? — Взгляд вера был острым, тогда как руки нежно гладили мои плечи, уже стянув с них бретельки сарафана.

— Объяснили, — невольно скользнув языком по вмиг пересохшим губам, сдавленно отозвалась в ответ. Просто представила сейчас нас — Торгфрида и себя — в жарком процессе объединения. И одна только мысль о предстоящем заставила все внутри замереть от восторга. Хочу его!

— Видимо, плохо. — Напряженный взгляд мужчины тут же замер на моих губах. — Поверь, для моего зверя ты — бесценный подарок судьбы. Самое дорогое, принадлежащее только ему. Поэтому он не отпустит, не даст навредить. И для зверя важна именно физическая сторона отношений, это основа связи.

— Но… — Я отвела глаза, сама не понимая, почему так затрепетало от его ответного взгляда сердце. Мне показалось, что я физически ощущаю, как он скользит по обнаженной коже плеч, касается груди под тканью сарафана и вновь устремляется к губам. Я едва ли не физически ощущала это касание. Его тепло. — Ты-то — не зверь. Как можешь слепо доверять ему в таких судьбоносных решениях? Поддаваться? Как-то это обреченно. Вынужденное следование воле и желанию зверя? А что, если человек желает иначе? Не унизительно подчинять свою жизнь животным потребностям и желаниям?

В принципе в ответе я не нуждалась. Знала все и так. Но не могла не спросить, чтобы увидеть недоумение, мелькнувшее во взгляде мужа, чтобы убедиться, что верно сужу о его характере.

— Лина, мы неразделимы. — Обе его руки, занятые расстегиванием молнии на моем сарафане, замерли. — У нас одно сознание, одни ощущения. И потребности, в конечном счете, одни. Я ощущаю к тебе огромное влечение, потребность видеть, чувствовать, обонять. Это не объяснить. Но ты сама прочувствуешь наше единство. Зверь — моя органичная половина. И для меня следовать инстинкту, выбору природы естественно. Ты для меня невероятно привлекательна. И всегда будешь желанна и нужна. В этом нет обреченности, нет ничего вынужденного. Это наслаждение обретенным и таким необходимым, величайшее предвкушение и радость обладания.

— Правда? — Я как зачарованная наблюдала, как двигаются губы, как иногда проглядывают крепкие белоснежные зубы. И почти не воспринимала сути его слов. Просто хотелось почувствовать эти слова своими губами. — Я не ожидала такой откровенности. Это смелое признание. Ты уже сейчас сообщаешь мне о потребности во мне? О моей незаменимости?

— Мне нет смысла ничего скрывать. Это общеизвестные факты. — Мне показалось или Торгфрид слегка оскалился? Впрочем, возможно, это столь близкое его присутствие так влияет на меня. — И мне хочется успокоить тебя. Хочется объяснить. Я буду нежен, насколько смогу… И до полнолуния еще далеко.