Его улыбка стала шире, губы раздвинулись, обнажив безупречные белоснежные зубы. Вероятно, он представил себя в качестве официанта и это зрелище искренне позабавило его.

– В противном случае что?

– В противном случае тебе запрещено находиться здесь, – строго ответила я. – И мне придётся доложить об этом руководству отеля. Я не слышала, как ты вошёл. (Наверное, потому, что как раз переваривала в своём шкафу подслушанную беседу братьев Монфор.)

Незнакомец держался потрясающе – очень прямо, с достоинством и одновременно непринуждённо. Он не мог быть английским актёром, которого все так ждали: по словам месье Роше, актёру уже перевалило за шестьдесят. Возможно, парень танцевал в балете. Или был азиатским принцем.

– Ну так что? – спросила я и скрестила на груди руки.

Юноша рассмеялся:

– Увы, я здесь не работаю! Давай предположим, что я гостиничный вор, который вышел на разведку.

Угу, конечно. А Запретная кошка – замаскированная добрая фея.

– Тогда тебе тем более нельзя здесь находиться, – заметила я.

Он закусил губу, снова пытаясь не расхохотаться. Это подкупало.

– Ну ладно. Тогда давай с самого начала. Там, снаружи, нет никакой таблички «Вход воспрещён» или что-то в этом роде. – Он указал на дверь. – Я думал, через эту дверь можно срезать путь.

– Но на ней указан номер комнаты, поэтому ты вряд ли мог предполагать, что через неё можно куда-то пройти. – Я протиснулась мимо него к двери и открыла её. – Убедился?

Возможно, он видел, как сюда вошли братья Монфор и при этом даже не воспользовались ключом, и ему стало любопытно, куда ведёт эта дверь. Это я могла понять.

Юноша подошёл ко мне так близко, что я ощутила исходивший от него слабый аромат свежего белья и цитрусовый запах. Я непроизвольно вспомнила про рыбу, которую ела на завтрак, и плотнее сжала губы.

– Да, на первый взгляд эта дверь кажется обычной, – снова заговорил юноша. – Я удивился, когда увидел вот это. – Он указал на зелёную светящуюся табличку аварийного выхода, расположенную над выключателем, на которой были изображены бегущий человек и стрелка, указывающая в направлении чёрной лестницы.

Точно. И как я до сих пор этого не замечала?

– Хм-м! – скривилась я. – Но эта табличка сделана на случай пожарной тревоги. А я пока не вижу, чтобы здесь что-то горело. А ты?

Теперь он взглянул мне прямо в глаза, и я увидела, что они не чёрные, а тёмно-карие.

– Не знаю, – тихо ответил он. – Но предпочитаю заранее разведать все пути. На всякий случай. – Он отступил на шаг. – Меня зовут Тристан Браун. Я приехал сюда на праздники с дедушкой, профессором Артуром Брауном. Мы добрались до вас вчера вечером, в самый снегопад.

– Браун, номер двести одиннадцать, – пробормотала я, мысленно пробегая глазами список гостей в ложе месье Роше. На дощечке напротив номера 211 не стояло никаких специальных пометок вроде спа-процедур, аллергии и непереносимости определённых продуктов. Собаки у них не было, Роман Монфор не указал их как VIP-клиентов, и даже на катание на санях они не записались. Ни единой зацепки, по которой можно было бы составить хоть какое-то представление о гостях, проживающих там. Этот номер находился в другом конце коридора, возле комнаты, где поселились мальчики Барнбрук, и напротив комнаты, где проживали молодые родители Барнбрук с малышкой.

Срезать он хотел – ври больше! На пути сюда из своего номера Тристан – кстати, красивое имя, и оно, несомненно, шло ему – должен был миновать главную лестницу и лифты, и если бы действительно хотел спуститься, то воспользовался бы либо тем, либо другим. Ни один нормальный гость не стал бы рыскать по отелю в такую рань и открывать чужие двери, с табличкой аварийного выхода или без неё!

– Тебя тоже, наверное, как-то зовут? – осведомился тем временем Тристан. – Ты горничная?

– Конечно нет! Я ношу форму только для маскировки. – Я понимала, что практикантке не следует беседовать с гостем подобным образом. Фрейлейн Мюллер уже читала мне нотации за то, что я слишком радостно улыбаюсь гостям. Она придерживалась мнения, что персонал относится к движимому инвентарю отеля, поэтому не имеет права демонстрировать эмоции, а тем более вызывать их. Гости не должны были догадываться, испытывает ли персонал какие-либо чувства эмоции и тем более улыбаться им в ответ.

«Будьте скромны, вежливы и никогда не привлекайте к себе внимания. Вы когда-нибудь видели диван, который навязчиво вам улыбается?» – спрашивала меня она, и чрезмерно радостная улыбка моментально сползала с моей физиономии. Если бы фрейлейн Мюллер застала меня за беседой с гостем, подобной сегодняшней, она бы, наверное, погнала меня своей метёлкой из перьев египетского страуса (она обожала её) до самого Бремена.

По-хорошему, мне следовало поскорее убраться отсюда.

– Ты не хочешь рассказать мне, что такого интересного ты делала в шкафу? – Судя по всему, Тристан из номера 211 сдаваться не собирался.

Вместо ответа я притворила за нами дверь и огляделась.

В коридоре не было ни души. На дверной ручке Большого башенного люкса висел полиэтиленовый пакет со свежей газетой, которую выписывал Буркхардт-старший. Во-первых, это означало, что, несмотря на снегопад, разносчику газет удалось добраться до отеля, а во-вторых – что отец Дона в любую секунду может открыть дверь, чтобы забрать свою газету.

Ещё одна причина поскорее исчезнуть отсюда.

Однако Тристан Браун пристал как банный лист и упорно следовал за мной по коридору.

– Ты что, увидела меня и лишилась дара речи?

Ха! Пусть не мечтает!

– Если хочешь знать, из шкафа я звонила своему шефу. Дело в том, что на самом деле я тайный агент ФБР и работаю в специальном отделе по расследованию гостиничных преступлений за границей. Но всё это, естественно, совершенно секретная информация.

Тристан по-прежнему не отставал от меня.

– Понятно, – ответил он с усмешкой. – Но всё равно ты могла бы представиться. Мне необязательно знать твоё настоящее имя. Назови то, под которым ты проводишь здесь расследование.

– Тсс! Постояльцы ещё спят. – Я ускорила шаг. – А ты почему не спишь?

– Из-за разницы во времени. Вчера мы прилетели из Нью-Йорка. Манон? Лулу? Лола? Ты выглядишь как француженка.

Из Нью-Йорка. Ух ты!

– Но ты говоришь по-английски как англичанин.

Мы дошли до главной лестницы. Чтобы попасть в комнаты персонала в южном крыле, следовало свернуть налево, а номер Тристана находился дальше по коридору, в самом его конце.

Я остановилась возле ниши, в которой висела картина с дамой с жемчужным ожерельем. Она была написана настолько мастерски, что, если не присматриваться, могло показаться, будто эта дама со сложной бальной причёской и в платье с глубоким декольте живая и стоит, повернувшись к тебе, за вышитыми красными бархатными портьерами. Красавица положила руку на спинку стула, в другой она держала театральный бинокль, и мне почудилось, что она смотрит на меня с укоризной. И не без причины!