– И я написал чистую правду, – продолжал он. – Я обладаю достаточным здравым смыслом, беспристрастностью и аналитическим складом мышления, чтобы найти убийцу… или убийц. Кроме того – интуицией. Считайте это хобби – мне нравится думать, причем нестандартно, скажем так. Мы могли бы обменяться взглядами на то, что произошло. Ни за что не поверю, что у вас нет своей версии. Мне ничего от вас не нужно, я не сотрудничаю с полицией, шантажировать вас я тоже не собираюсь. Все, что мне нужно, – поговорить и кое-что выяснить. – Он сделал паузу, давая ей возможность возразить. Лариса промолчала. – Кроме того, я почему-то уверен, что обсудить убийства вам просто не с кем… разве что со следователем, но ему не все скажешь.

Она передернула плечами, что, должно быть, значило: «Мне скрывать нечего», – но промолчала.

– Предлагаю скооперироваться двум неглупым людям, зарыть томагавк под тропу… или как там полагается, и поговорить по душам, – продолжал Монах. – Не здесь, а в каком-нибудь спокойном уютном месте. Можно в баре «Тутси», где подают классные бутерброды и классное пиво. Соглашайтесь, Лариса, вы ничего не теряете.

Монах видел, что она колеблется. Она молчала, окидывала его оценивающим взглядом, словно пытаясь понять, что он задумал. Характер у нее был жесткий – тех, кому она доверяла, можно было пересчитать по пальцам, и она всегда знала, что нужно делать. Всегда, но не сейчас. Гибель Норы, убийство тетки, убийство Алисы – это не просто серьезно, это страшно, и, как бы она ни старалась не думать о причастности кого-то из семьи, не думать об этом она не могла. Не получалось думать по-другому. Ей было страшно, она растерялась, и это делало ее уступчивой.

…Они сидели в полутемном зале «Тутси». Митрич, бросая скорые взгляды на спутницу Монаха, вопросительно вздернул брови.

– Пива и бутерброды, – сказал Монах. – Твои, фирменные. Я еще не обедал. Лариса, это мой друг Митрич!

Лариса кивнула и сказала:

– Мне не нужно.

– Пива и бутерброды, – повторил Монах с нажимом. – Вы не понимаете, от чего отказываетесь, Лариса. Мы по чуть-чуть, а то Митрич у нас обидчивый. Обидишься, Митрич?

– Само собой! – на ходу ответил Митрич.

Лариса промолчала.

– Лариса, расскажите о вашей тетке, – сказал Монах.

– О ком? – Она, похоже, удивилась. – При чем тут тетя Нина? Вы думаете, эти смерти связаны?

– Не знаю, Лариса. Но вопросы есть.

Она пожала плечами.

– Тетя Нина… – Голос ее дрогнул. – Она была замечательным человеком… Сильная, умная, удивительный характер. Оптимистка. В свои семьдесят восемь купалась в проруби, представляете? Она была на три года старше отца. Много путешествовала, была в Индии, в Испании, в Мексике. Звала меня, но как-то не получилось. И самое главное – она была неравнодушной, к ней можно было всегда прийти, посоветоваться… Ее все уважали. И я не представляю, кто мог ее… убить!

Монах ухмыльнулся, вспомнив соседей, которые боялись Сидакову. Лариса, чуткая, поняла, видимо, и слегка порозовела.

– Конечно, она могла сделать замечание, вмешаться, даже пригрозить. Я допускаю, что ее многие не любили. Но ведь нужно кому-то! Она была неравнодушной. Если вы думаете, что кто-то из соседей… там есть пьяница, ничтожество, куражился над женой и ребенком, тетя Нина уговаривала жену подать в суд за побои, и он стал ей угрожать. Ну, может, были еще, но чтобы убить?

– Грабеж?

– Не знаю, кажется, ничего не пропало.

– Кажется?

– У тети были украшения… Она была к ним равнодушна. Муж, дядя Слава, когда-то дарил. Меня уже спрашивали об этом. Я не знаю, все, кажется, на месте.

– Мне сказали, что она увлекалась астрономией.

Лариса улыбнулась:

– Увлекалась. Кто вам сказал?

– Я знаком с майором Мельником, он упомянул, что у Сидаковой был телескоп. Вы были там после убийства?

– Нет. У тети работала женщина, Елена Степановна, она прекрасно все знает. Был телескоп. Тетя Нина купила его в прошлом году через Интернет, и еще книги по астрономии. Громадный «Атлас звездного неба»… Увлеклась страшно, говорила, что с помощью телескопа можно совершить массу открытий. Например, на Луне она рассмотрела остатки строений, – она называла их «руины замка», и собиралась написать об этом в Академию наук. – Она помолчала. – Мельник больше ничего не говорил? Они что-то знают? Нас все время вызывают…

– Насколько мне известно, нет. И я не знаю, просто бью наугад. Вам известно о письмах, которые она получала в последний месяц? Вернее, за две последние недели?

– Письма? Понятия не имею. Что за письма?

– Это были почтовые открытки без обратного адреса, а вместо текста там был год – тысяча девятьсот восемьдесят третий.

– Только год?

– Только год. Следователь предположил, что это намек на какое-то дело, по которому она вынесла приговор, и теперь…

– Вы хотите сказать, это месть? – перебила Лариса. – Через столько лет? – Она помолчала, потом сказала: – Я допускаю, тетя Нина могла быть жесткой…

– Она ничего не рассказывала о каких-нибудь интересных случаях из своей судебной практики?

– Рассказывала, но ничего такого… особенного. Я не думаю, что это месть… не представляю себе…

Незаконченная фраза повисла в воздухе.

– Они что-нибудь нашли? – снова спросила она.

– Не знаю, Лариса. Я не видел Мельника с того самого дня.

– Я, к сожалению, видела… – уронила она и, помолчав, добавила: – Я могу поверить, что написал осужденный, возможно, хотел напугать… не знаю. Но убить? Зачем? Месть? Через столько лет?

Она говорила это не столько Монаху, сколько себе, не ожидая ответа. Он промолчал.

– А кроме того, – продолжала она, – зачем писать? Напугать? Предупредить? Убийца приходит и убивает, а не шлет дурацкие открытки. А перед убийством объясняет, за что… – Она осеклась, подумав, что, возможно, так и было.

– Согласен. На первый взгляд верно, но ведь были открытки и было убийство, и они взаимосвязаны. Убийца прислал открытки… что-то вроде черной метки, угрозы. Глупо, не нужно, согласен. Считайте, эмоции возобладали.

– Но ведь тетя могла принять меры, заявить… у нее везде связи, или сказать мне, наконец. Или вообще уехать! А вам не кажется, что она попросту не придала угрозе значения?

– Если бы она не придала угрозе значения, то не стала бы хранить открытки. Мы все равно ни до чего путного не додумаемся. Надо действовать, Лариса. У вас есть ключ от теткиной квартиры?

– Есть, – ответила она не сразу, удивленно уставясь на него.

Появился Митрич с тележкой. Проворно расставил на столе бокалы с пивом и тарелки и убыл, ухмыльнувшись и подмигнув Монаху.

– Ваше здоровье! – сказал Монах, припадая к бокалу.