Они обсудили решения Мастера войны, после чего попрощались. Открывая дверь кабинета, Риордан лопатками чувствовал тяжелый взгляд своего бывшего наставника.

Кармарлок был с ним искренним, в этом Риордан не сомневался. Этот человек не умел притворяться, это было ниже его достоинства. Так считал Риордан, но в нем все перевернулось после разговора со Скилленгаром.

Они встретились, когда Риордана по приказу начальника тюрьмы бросили в одну из самых ужасных камер глейпинского каземата. Холод, грязь, невыносимый смрад были привычным атрибутом подземных катакомб. Гораздо хуже было то, что в этой камере заправляли настоящие звери, которые лишали большинство заключенных той жалкой пищи, которую приносил надсмотрщик, а значит — последней возможности выжить. Риордан попал туда со сломанной правой рукой и единственное его желание было тогда — уцелеть самому. Но хозяева камеры не оставили ему выбора. Ночью они попытались его прикончить, но не знали, с кем имеют дело. Риордан отправил к праотцам одного из нападавших, а сам занял главенствующую позицию в местной иерархии. Скилленгар был одним из тех, кто проявил к нему сочувствие на первых порах. Бедолага тогда сам был при смерти от чахотки. Риордан никогда не забывал добро. Он оказал Скилленгару протекцию, а когда вырвался из каземата, сумел добиться, чтобы несчастного заключенного осмотрел опытный доктор.

Овергорские врачи славились на весь мир своими настоями, которые в других странах слыли за эликсиры. Доктор сумел поднять на ноги почти безнадежного больного. После выхода из тюрьмы Скилленгар разыскал своего благодетеля и заявил о том, что теперь он должник Риордана по гроб жизни. Тот тогда поговорил с Кармарлоком и бывшему скорняку определили место при дворе Унбога.

С тех пор они почти не виделись. Скилленгар не смел о себе напоминать, а Риордан, хоть и не забывал о своем подопечном, не мог сделать для него больше, чем уже сделал. Но все изменилось после распоряжения Накнийра. Теперь тайная полиция нуждалась в глазах при дворе принца, а значит пешке, что до поры стояла без дела на шахматной доске, предстояло сделать первый ход.

Сойдя по крыльцу, Риордан нарочито громко попрощался с дворней. Он сделал так, чтобы подать Скилленгару знак — он уходит. А выйдя за ворота, медленно побрел по Цветочной улице в направлении Глейпинского дворца. Как только Риордан завернул за угол на ближайшем перекрестке, то услышал за спиной:

— Господин!

Скилленгар догнал его. Риордан ухватил скорняка за ворот и рывком затащил за угол дома.

— Кто-нибудь видел, как ты уходил?

— М-м-м, не знаю. Скорее всего нет.

— Если вдруг спросят, придумай причину отлучки со двора. О нашей встрече никому ни слова. Понял?

Скилленгар испуганно оглянулся и кивнул. Его фигура по-прежнему отличалась неестественной худобой, но теперь на лице появился румянец, а кожа перестала напоминать пергамент.

— Ты принимаешь лекарства? — Спросил Риордан.

— Только укрепляющие настои. Понемногу набираю вес, — смущенно ответил бывший каторжанин.

— Живешь здесь? В доме принца?

— Месяц назад снял каморку в квартале Лудильщиков. Жалование позволяет. Сами понимаете, господин, сюда не приведешь женщину. Остальные потом будут ржать, как кони.

— Понятно. Адрес? Когда бываешь дома?

— Скользкий переулок, четыре. Да каждый вечер я там, если не иду прошвырнуться с подружкой.

— Хорошо. Там я тебя и найду, если понадобится. Как жизнь? Как обстановка в доме? Ничего нового последнее время не происходит?

Скилленгар начал рассказывать, и по ходу его монолога лицо Риордана становилось все более мрачным.

Когда Унбог стал супругом старшей дочери короля, он переехал в Глейпин, но в его особняке на Цветочной улице жизнь пошла своим привычным чередом. Его неторопливое течение круто поменялось примерно месяц назад. На этом моменте на скулах Риордана проступили тугие желваки. Месяц назад! Не раньше, не позже, а в тот момент, когда в столице начали резать воротил преступного мира.

Перемены начались с того, что в доме появились новые люди. Человек семь приехало из владений Унбога, которые занимали четверть зомердагского уезда. Их поселили во флигеле с собственным входом, отдельно от всего дворового люда. По словам Скилленгара это были молчаливые парни недоброго вида. Последняя характеристика Риордана не удивила. В доме Унбогов так было заведено, слюнтяев и рохлей здесь не водилось. Но вот тот факт, что новичкам не поручили ничего из работы по дому, крепко настораживал. Они уходили в город после завтрака, а возвращались к ужину. Свободное время проводили за физическими упражнениями. Дрались друг с другом на тренировочных мечах, поднимали тяжести, боролись. Чем занимались остальное время — неизвестно. Слугам строго настрого запретили их донимать расспросами и вообще каким-то образом надоедать. Неделю назад с одним из семерки произошла неприятность. Пырнули ножом на рынке. Парня занесли во флигель, живо вызвали врача. Теперь он отлеживался после ранения и только изредка прогуливался по двору с рукой на перевязи.

Риордан вздохнул. У Кармарлока и без этих новобранцев было в достатке головорезов. Но он рекрутировал в свою маленькую армию новых бойцов. И ни слова об этом не упомянул, хотя беседовали они откровенно. Ничего себе искренность старого друга! Ничего себе «немного отошли от дел». Получалось, что отставной поединщик врал ему в глаза, даже не краснея.

Риордан вытащил из кармана золотой и метнул его Скилленгару. Тот поймал монету, как собака кость и тут же спрятал во внутренний карман своего теплого армяка.

— Выпей сегодня за мое здоровье, — бросил Риордан на прощание. — И гляди в оба. Меня очень интересует все, что касается этих новоприбывших и самого Кармарлока. Только будь осторожен.

Скилленгар поднял воротник и, воровато оглядываясь по сторонам, направился по тротуару в направлении дома Унбога. Выглядел он при этом, как шпион, который мечтает, чтобы его поймали. Риордан смотрел ему вслед с тяжелым чувством. Он понимал, что втравил в опасную историю совсем неподходящего для нее человека.

Глава 5

Поединок и любовь

Всю дорогу до ювелирной лавки Риордан не мог отделаться от мысли, что за ним увязался «хвост». Ощущение, что за ними следят стукнуло ему в сердце во время разговора со Скилленгаром. Этакая ничем не обоснованная нервозность, которая заставляет настороженно озираться по сторонам. Поэтому он и свернул беседу так спешно, хотя изначально намеревался как следует расспросить Скилленгара о житье-бытье. Истина часто проглядывает сквозь мусор малозначимых деталей. Просеивать их нужно медленно и тщательно с помощью множества косвенных вопросов. Но потом пришло это мерзкое чувство, что за ними наблюдают чьи-то внимательные глаза. За себя Риордан не боялся, но теперь ему приходилось всерьез опасаться за жизнь своего протеже.

Поэтому он отослал Скилленгара