— Да, траву. Нарвал и подложил к мозолям.

— Положить траву на рану ты сам додумался? — спросил док, по голосу я понял, что немного удивлённо.

— Да, сам, лично, — даже с некоторой гордостью ответил я. В этот миг я искренне полагал, что самостоятельно додумался до феноменального выхода из положения.

Но уже в следующий миг док скинул меня с небес на грязную землю.

— Ну и дурак. Запомни, никогда и ничего не тащи на рану, предварительно не продезинфицировав. Иначе загноится, — сказал он и достал из своего тяжёлого рюкзака баночку с каким-то средством. Открыв её, начал обрабатывать мои кровавые мозоли. Средство ощущалось чем-то жутко пекущим и охлаждающим одновременно. Изрядно намазав им мои мозоли, целитель достал бинт, подложил на раны немного ваты для смягчения и туго перебинтовал мои ступни.

Я изо всех сил сдерживался, чтобы не кричать от боли. К моей чести, я только пару раз едва слышно зашипел сквозь стиснутые, закушенные губы.

— Ну вот, порядок, — сообщил док, справившись со своей работой. — Теперь суток двое побудь в лагере. За это время всё затянется, и ты снова сможешь смело топать по Зоне. Ну или почти смело. Только советую сменить эту обувь на более удобную.

— Да где же я её достану здесь?! — в отчаянии воскликнул я. — С мертвеца разве снять, что ли…

— Э, э, с мертвецов снимать — самому мёртвым стать, — ответил мне Тесак. — Не советую. Вон сходи к торговцу. У него, может, и найдёшь что подходящее.

Он поднялся, выпрямился и, не прощаясь, пошёл в глубь лагеря. Мишка махнул мне рукой и отправился в том же направлении. Проводив их взглядом, я продолжал сидеть на своём местечке и грелся на солнышке.

Теперь нужно было дождаться проводника Клина, который куда-то запропастился. Во всяком случае, в пределах моей видимости не наблюдался.

Любовь к беготне у меня с детства. Уже и не вспомню, почему мне нравилось носиться как угорелому. Наверное, дело в том, что я был гиперактивным ребёнком. Так или иначе, бегал много и подолгу. От соседа по даче, от гопников, от бродячих собак. Бегал на школьных днях здоровья. От себя самого, в конце концов.

За последние четыре года любви этой поубавилось. Ведь в Зоне особо не побегаешь. Разве что от быстро приближающейся опасности. Физически я бегал нечасто. В основном давал дёру от мутантов да бандитов с вояками. А вот морально… Морально, вернее, мысленно я бегал больше всего за эти вот четыре года. Начал с того самого дня, как попал в Зону. Даже раньше, с момента, когда покинул родной город и на поезде отправился в столицу.

Бежал я от прошлого. Но оно оказывалось лучшим бегуном и всегда догоняло. Сперва вроде бы отстанет, а потом резко, одним быстрым рывком, настигает… Так было много раз. В последнее время я уже не строю иллюзий относительно мысленного побега от прошлой жизни. Двигаюсь исключительно по инерции, как потерявший управление автомобиль на обледенелой дороге.

…Кордон я покинул с твёрдым намерением перехватить Несси где-то на пути к бару. Времени оставалось в обрез. Но Зона на этот раз чинила мне препятствия на каждом шагу, будто не захотела, чтобы я добрался до этого неугомонного ходока Несси.

Трудности начались сразу после моста. Непонятно откуда взявшиеся кабаны попёрли прямо на блокпост военных, будто совсем скоро должен был начаться выброс. Со стороны это наверняка смотрелось бы прикольно: вот я быстро миновал блокпост и чуть ли не бегом двигаюсь по раздолбанной, лишь с намёком на былое асфальтовое покрытие дороге; заметив несущиеся на меня туши, резко торможу и спринтерски мчусь обратно, к воякам.

Пришлось вместе с ними отстреливаться от мутированных гадов. Как следствие я потерял драгоценное время и на треть сократил боезапас к своему АКСУ.

На Свалке тоже не обошлось без приключений. Тропку, почти всегда безопасную, оккупировали аномалии разных видов, да так плотно расположились, что не пройдёшь даже бочком. Пришлось давать приличный крюк. Но это ещё цветочки. А вот ягодки начались после того, как я вышел к железнодорожному депо.

«Нормальные пацаны» в очередной раз бились со сталкерами за контроль над депо. Стоило мне показаться на виду, как из почвы возле моих ног стали вылетать фонтанчики, выбитые пулями. Пришлось резко уходить в сторону и делать нехилый вираж, обходя стороной зону боевых действий. И всё равно я поймал шальную пулю. К счастью, не лбом и не конечностью, а бронежилетом.

С этим депо связаны исключительно неприятные воспоминания, здесь меня дважды подстреливали, причём в одну и ту же ногу. Самое забавное — неизвестно, чьи были пули: то ли бандитские, то ли сталкерские. Ещё бы! От вагонов и рельс рикошетит похлеще, чем от аномалий. Кто-то рассказывал, что один сталкер, проверяя оружие, выстрелил в борт вагона и получил прямо между глаз свою же собственную пулю. Уж не знаю, как она ухитрилась так прицельно отскочить…

А на выходе со Свалки я увидел летящий в хмуром небе вертолёт. К сожалению, не голубой и не с волшебником, а чёрный и с вояками. Судя по всему, «вертушка» направлялась как раз на Свалку, чтобы сделать попытку навсегда утихомирить бандюков и сталкеров, вздумавших поиграться в войнушку. На моё счастье, я успел покинуть залежи фонящего мусора. В противном случае — валяться мне в ближайшей вонючей луже, настигнутому и прошитому пулемётной очередью, прогрохотавшей сверху.

Вот ведь как выходит-то! Всего пара минут, а именно от них зависит жизнь. В этот раз я успел разминуться со смертью… А смерть, как и беременность, не имеет качественных степеней, нельзя быть чуть-чуть, немного, наполовину или совсем мёртвым. Зомби не в счёт, они на самом деле безвозвратно подохли и находятся в состоянии растянутой агонии.

Вообще вертолёты недолюбливаю с детства. С того случая, когда мне подарили на восьмой по счёту день рождения радиоуправляемый вертолётик. Намучился я с ним! Как ни старался, а игрушечная «вертушка» упорно не желала лететь туда, куда нужно. Во время одного полёта она врезалась в хрустальную вазу на мебельной стенке. В качестве «награды за подвиг» отец всыпал мне хорошего ремня и наказал впредь играть с вертолётом только на улице. В то время я беспрекословно слушался папу, поэтому тотчас же вышел во двор и, усевшись на лавочку, приготовился к пилотированию подарка.

Для него этот полёт был последним. Вертолёт взлетел и вместо того, чтобы плавно развернуться на сто восемьдесят градусов, развернулся на девяносто, и радиоуправляемую игрушку буквально понесло вперёд. Она то и дело клевала носом, из-за чего теряла высоту. Я пытался выровнять «вертушку», но тщетно. Где-то через десяток метров её нос соприкоснулся с дорожной плиткой, и винтокрылая игрушка сделала кувырок через голову, попутно обломав все лопасти.

С того дня я возненавидел вертолёты. Со временем понял, что виноват был я сам, а не радиоуправляемая машинка, но от осознания истинных причин ненависть ничуть не угасла.

После первого знакомства с неигрушечными «вертушками», проводившими зачистки в Зоне, ненависть только усилилась. Эти вертолёты как мутанты — долго наматывают круги по одному и тому же месту, ожидая, когда твоё терпение лопнет и ты покажешься на глаза.