Он приходит ко мне перед сном и садится на кровать.

– Прости. Я неправильно выразилась. Скоро вы снова сможете запереть меня в палате, а пока я хочу наслаждаться общением с друзьями. К тебе это не относилось.

– Зря ты так, Агаш. Мама очень старается.

– Нет, я все понимаю. Агния слабенькая. И младшая. Младших всегда любят больше.

– Ой-ой, как у некоторых, однако, разыгралась фантазия! А любить двоих одинаково совершенно невозможно?

– Конечно нет.

– Ну-ка, расскажи, дорогая доченька, кого из нас ты любишь больше – меня или маму?

– Ну пап! Это запрещенный прием.

– Просто твоя теория нежизнеспособна, Агаша. Мама за вас обеих жизнь отдаст.

– Я не хочу больше про маму. Я понимаю, она устала. Даже из санатория приехала уставшей.

– Из какого санатория?

– Она говорила – надо Агнию в санаторий свозить. Иначе, где они были эти дни?

– Ездили в деревню к родственникам. Деньги занимали. Можно назвать и санаторием, конечно, – свежий воздух, коровы, куры. Они и мед привезли, который ты вчера ела. И вообще, я же тебе говорил! – улыбается он.

– Не помню! Полежи со мной.

Лежу, пристроив голову на папином плече.

Значит, не в санаторий ездили…

Интересно, как там Матвеев Николай Григорьевич, две тысячи третьего года рождения?

И так ли все, как нам кажется?

В штабе прохладно и тихо. Только привычно поскрипывает принтер и шумит старенький компьютер. Уже вторые сутки ищут парня, моего ровесника.

Некоторое время помогаю Ольге обзванивать больницы, покупаю пять пачек листов А4 (тяжеленные!) и приношу ей пюре с котлетой из кухни. Вид у Ольги встревоженный…

Из штаба отъезжает последний экипаж, и стоянка пустеет. Тихо и хорошо. Хорошее место выбрал Суворов для «Армаса» – чуть в стороне от суеты, но в удобном районе. Ну, и мой дом близко, что самое приятное.

Стою на крылечке и вспоминаю разговор за ужином.

Когда мы жили в старом доме, Объекту приходилось ездить за мной через полгорода.

Точнее, на самый первый тренировочный сбор меня взял сам Суворов. В то время я прошла первое обследование у доктора Гриба и ждала результатов дома в тоске и унынии. Суворов великодушно взял меня в лес под свою ответственность, где я и познакомилась с Санькой, стремительно ставшим Объектом. Он чувствовал себя самым несчастным существом в мире, неудачником, провалившим сборы, и мы сдружились. А потом меня надолго закрыли в больнице, и Сашка был самым частым моим гостем. Тогда казалось, что поиски для него закрыты, но Суворов взял шефство над нашим недотепой и вырастил неплохого поисковика. Неунывающего и верящего в высшую справедливость, при которой люди находятся быстро и безболезненно.

А потом случились поиски семилетней Нади Ермоловой. Она всего лишь погналась за бабочкой, а искали ее пять дней. Сашка наткнулся на нее, холодную и безжизненную, первым.

Много дней никто не видел Объекта, не слышал его голос в телефонной трубке.

У каждого поисковика есть такие поиски. Черта, заходя за которую, ты либо не можешь продолжать, либо уже не можешь бросить.

Видеть фото тех, кого ищут, погрузиться в мозаику их жизни, выстраивая общую картину привычек, друзей, интересов. Гореть, чтобы у других была надежда.

А найти тело. Не у каждого хватит сил вернуться.

Он вернулся. Уже навсегда. Я знаю, что он каждый год приходит к Наде и приносит цветы.

В общем, он выдающийся, наш Объект. И еще успевал нянчиться со мной, веселил, держал в курсе событий; иногда, если я была дома, а не в больнице, вывозил в цирк. Только благодаря ему я из унылой амебы превращалась в нормального ребенка. Кажется, имею полное право считать его братом.

Сажусь на траву прямо под окнами и подставляю лицо солнцу. Очень жарко. Зато здесь можно снять джинсовку и не стесняться своего внешнего вида. Включаю плеер. Голос Беатрис делает момент идеальным. Хочется сидеть так бесконечно. Лениво дергаю ближайшие сорняки.

Через некоторое время мою идиллию нарушает звук приближающейся машины. С трудом разлепляю веки и вижу сероватую физиономию Объекта. Чувствовал он, что ли, что я так интенсивно о нем думаю?

– Тащишься на солнышке?

– Уж развлекаюсь, как могу. А ты чего?

– Суворов отправил домой отдыхать изо всех сил.

– Это как?

– Спать, пока не надоест. Пока не захочется пулей выскочить из кровати. Только тогда возвращаться под его крыло.

– Тогда что ты тут делаешь? Быстро спать, а то Суворову пожалуюсь!

– Решил машину здесь оставить. Кстати, Агаша…

Даже не издевается, когда называет меня детским именем. Не умеет.

– Чем ты занимаешься в воскресенье?

– Тем же, чем обычно, – ищу приключений на оставшийся отрезок жизни. Или ничего, на солнышке греюсь.

– Тогда, может, сходим на праздник?

– Какой праздник?

Что еще за праздники летом? С Днем защиты детей меня уже не поздравляют… Других не знаю. Новый год, Восьмое марта, что там еще бывает? День кошек, день дурака. День рождения у него осенью, это точно.

– День города, Агата!

– А-а. Ну, это совсем не те приключения, что я ищу.

– Друзья зовут развеяться. Хочешь, заеду за тобой?

Выжидающе смотрит. Как ребенок на чужую погремушку.

– Подумаю.

– Подумай хорошенько, Агаш. Мне с тобой как-то уютнее.

Приятно. Хочется обнять и чмокнуть его в нос. Но я только лениво машу вслед. Не так-то просто научиться выражать эмоции.

Кажется, я засыпаю под ненавязчивую музыку «Coeur de Pirate». Вздрагиваю от резкого телефонного звонка и ударяюсь головой о стену.

– Что случилось, Саш?

– Ничего. Я уже дома. Спать собрался и тут вспомнил. Агаш, ты, случайно, мой паспорт не видела?

– Хм, какой интересный вопрос! А с чего я его должна видеть?

– Ну, вдруг случайно попался на глаза…