– Тоже мне радость – компьютер…

– Лучше в бега, да? Ты родителей с ума сводишь. Тратишь силы, и время, и нервы наших поисковиков.

– А я вот слышал, вас лисами называют.

– У пеших групп позывной «Лиса». Экипажи на машинах зовутся «Ветер». У штаба – позывной «Заря». А есть еще авиация – самолеты, вертолеты, они – «Борт».

Хм, кажется, он заговаривает мне зубы. Нельзя терять бдительность. И я держу его еще крепче, для верности наступив на развязанные шнурки.

У Объекта отпадает челюсть, когда он понимает, кто в моих руках.

Едем в абсолютной тишине. Сашка бросает на меня взгляды, полные любопытства. Как же ему не терпится услышать о нюансах моей поисковой операции! Мальчишка скорчился на сиденье и надул грязные щеки.

А у меня пропадает вдруг весь запал, и праведный гнев больше не застит глаза.

Когда Матвеев Николай Григорьевич медленно, по-черепашьи, выползает из машины у своего дома, адрес которого Объект знает наизусть, я вижу просто ребенка. Мальчика, которому отчего-то неуютно дома. Может, они и правда плохие родители?

Поднимаюсь вслед за ним на третий этаж. Здесь чисто и пахнет едой. И дверь у них красивая, дорогая, и симпатичный коврик лежит на полу.

– У тебя есть телефон?

Кивает.

Диктую ему свой номер и говорю:

– Когда твои немного отойдут, позвони мне. Свожу в наш отряд, познакомлю с хорошими людьми.

– А они меня побьют, – заключает он.

– Дурак ты. Они будут тебе искренне рады. Ты даже не представляешь как.

Вытирает нос кулаком и застенчиво улыбается. Куда делся уличный зверек?

– До свидания, Коля. До скорой встречи.

Уже увереннее подходит к своей красивой двери и давит пальцем на звонок.

Я отхожу в тень, отступаю с авансцены.

– Коля? Коля! Пришел! Сам! Сынок!

Нет, они не плохие родители. Просто так бывает тоже.

По дороге домой в красках расписываю Объекту свои похождения. В стиле: «Я ему бамс, а он мне тыдышь! А он такой бежит, а там тупик, и я ему бамс!» И про «поганку» не забыла пожаловаться.

Объект от души смеется и называет меня грозой бегунков.

Прошу не рассказывать об этом Суворову, ведь я нарушила все, что только можно. Он проболтается, не сомневаюсь. Суворов вечно его раскалывает… Но Суворов не будет ругаться. Может, самую малость станет мною гордиться. Мне бы этого очень хотелось.

Мы празднуем мое боевое крещение в парке, запивая мороженое лимонадом. К третьему ванильному рожку и двадцатому Санькиному тосту начинаю чувствовать себя бывалым поисковиком. Представляю, как буду сидеть на возвышении и читать новичкам лекцию, черпая примеры из богатого личного опыта. А после, так и быть, раздам парочку автографов.

В собственной прихожей сталкиваюсь с папой. О боже! Магазин… Разворачиваюсь и резко выхожу на лестничную площадку.

– Уже сходил. Надо же было Агнию завтраком кормить. И обедом. И уже скоро ужином.

Даже так! День пролетел незаметно. Хотя логично – только до рынка мы ехали на автобусе целую вечность. И все это время я сосредоточенно разглядывала профиль Матвеева Николая Григорьевича. Не очень-то хорошая из меня наружка. Но это только пока.

Сестра возится в углу со своими игрушками и бросает на меня тревожные взгляды. Наверняка лазила в моих вещах. Мамины взгляды далеко не тревожные, а очень даже конкретные. Мне ничего не остается, как скрыться в своем маленьком «бомбоубежище».

Веду носом, как ищейка, и проверяю, все ли на месте. Расческа лежит на другой стороне стола. Или у меня паранойя?

Здесь, собственно, и интересоваться нечем. Но запретное всегда привлекает.

Плюхаюсь на кровать и от нечего делать задремываю. Будит меня дверной скрип. Маленькая очкастая муха опять сует сюда свой нос. Кидаю подушку.

– Видела, что на двери написано?

Интересно, она умеет читать? Вру, не интересно. Хотя я в ее возрасте точно читала.

Хочу выйти на балкон, подышать воздухом, послушать птиц. Или лучше пройтись по улице? Может, еще какой бегунок подвернется. Перевыполню план.

Папа видит мои терзания.

– Может, прогуляетесь вдвоем? Пара кружочков вокруг дома не повредит.

– Пап… Я не хочу гулять. Я просто хожу туда-сюда, слоняюсь.

– Тогда, может, посмотришь с Агнией мультики? Покажи ей свои любимые.

– Хорошая идея, пап! Пойду смотреть «Сверхъестественное»!

– Агата! – Смотрит укоризненно.

– Да я же не против ее присутствия. Пусть посидит рядом. Даже интересно, кто ей больше понравится – Дин или Сэм?

Папе проще меня ненавидеть, чем испытывать позитивные чувства. Но он так не умеет.

– Где мама?

– Спустилась к соседке.

Возвращаюсь в комнату и вижу, что телефон лежит не на кровати, а на столе. Очкастая муха в зале прячет глаза, делает вид, что полностью поглощена игрой с растрепанной куклой. Я стою над ней и не знаю, что сказать. Она не выдерживает первой. Спрашивает писклявым голосом:

– А почему у тебя есть своя комната, а у меня нет?

Ах, вот в чем дело. Пресловутый квартирный вопрос всему виной.

– Потому что таких, как я, надо держать в огороженной территории, ясно? Рррр.

За ужином она сверлит меня маленькими светлыми глазенками и назло громко хлюпает бульоном. Потом вдруг пододвигает половинку булочки к моему локтю и убегает.

Наверное, позарилась на часть моей территории. Подлизывается.

– Она тянется к тебе, – вздыхает мама.

– Ты всегда мечтала о сестре, – вспоминает отец.

– Я мечтала о старшем брате. И он у меня есть.

– Было бы неплохо, если бы этот так называемый брат сам приходил сюда, а не таскал тебя по всем городским закоулкам.

– Мама права. Мы не против твоих друзей, наоборот. Но хотим, чтобы ты чаще была на глазах.

– Я просто стараюсь проводить время с любимыми людьми.

Произношу и ощущаю жестокую двусмысленность фразы. Вижу, как больно она бьет по папе.