Может, дело в уязвленной гордости, но мне тоже хватает беспокойства — нужно привыкнуть к новой обстановке, например, и поступить в одну из лучших, по моему мнению, музыкальных школ. Не знаю, хочу ли я тратить силы на то, чтобы разбираться с ним.

— Что до дружбы… — Я делаю шаг ближе, и он тоже подается вперед. — Я подумаю об этом.

Его улыбка пропадает.

Я подхожу к двери класса и закрываю ее за собой.

Как и следовало ожидать, все оборачиваются ко мне, когда я захожу в класс на пять минут позже звонка. Учительница, похоже, даже не может подобрать слов, чтобы выразить свое недоумение: как можно было опоздать в первый же учебный день?

— Она только недавно к нам перевелась, — объясняет Джеву, заходя в класс следом за мной. — Поэтому потерялась.

Я с удивлением смотрю на него: не ожидала, что он тоже решит войти.

— А ты ее нашел, — тепло отвечает женщина. — Меньшего от нашего старосты и не ожидалось.

Джеву проходит мимо меня к возвышению перед доской, достает из своей школьной сумки папку и протягивает учительнице.

— Вот документы, которые вы просили принести из учительской.

Поклонившись, Джеву вместо того, чтобы выйти из класса, идет к партам и занимает крайнее правое место на самом дальнем ряду.

То есть прямо за мной.

А это значит, что мы в одном классе. Он не смотрит на меня, подперев щеку ладонью и отвернувшись к окну, но я будто бы вижу его ухмылку.

— Дженни, — обращается ко мне учительница, — почему бы тебе не рассказать о себе классу?

О боже, больше всего ненавижу эти обязательные публичные выступления.

Сделав глубокий вдох, я начинаю:

— Меня зовут Дженни Го. Мне семнадцать лет…

Несколько студентов на первом ряду непонимающе хмурятся, заставив меня вспомнить о корейской системе определения возраста. Считается, что на момент появления на свет человеку уже один год, поэтому корейский возраст может отличаться от американского на один или два года. Я не успеваю подсчитать это в уме, поэтому взамен называю дату рождения. На этот раз все кивают, разобравшись.

— Я приехала из Лос-Анджелеса, штат Калифорния. Я играю на виолончели.

Договорив, я оборачиваюсь к учительнице, которая будто ожидает чего-то еще. Я кланяюсь.

— Отлично! — отвечает она. — Паксу[33]!

Женщина начинает хлопать, вынуждая учеников вяло последовать ее примеру, после чего поворачивается ко мне.

— Можешь занять свое место.

Ну вот, теперь все знают, что я иностранная студентка, поэтому, надеюсь, станут с большим пониманием относиться к моим культурным промахам.

Или нет. Я вспоминаю девушку, которая наврала про нарушение правил дресс-кода. Пока я рассказывала о себе, она сидела на первом ряду, а ее соседка оглядывала меня с ног до головы и то и дело закатывала глаза.

Вернувшись на свое место, я оглядываюсь на Джеву, но он все еще смотрит в окно.

Сори сидит прямо перед ним в точно такой же позе, не обращая на меня внимания, даже когда я выдвигаю сиденье рядом с ней.

А дальше мы выслушиваем ожидания, которые на нас возлагают в этом году, и распределяем обязанности. Судя по всему, ученики прибираются в классе по очереди. Учительница также упоминает презентацию выпускников, которая пройдет в июне. Руководитель каждой учебной программы объяснит подробности позже, когда мы встретимся с нашими факультетами после обеда. Я делаю в памяти заметку на будущее: спросить, что нужно сделать, если я хочу выступить с сольной игрой на виолончели.

Чуть больше часа спустя звенит звонок, сообщая об окончании первого урока. Большинство учеников остаются на своих местах: следующим занятием стоит литература, для которой нужно глубокое знание корейского языка. Я и еще несколько студентов собираем вещи, чтобы перейти в другой класс.

— Джеву-я[34]. — Сори садится на стуле лицом к окну.

Так они знают друг друга, да не просто знают, раз Сори так к нему обращается! Для этого отношения должны быть достаточно близкими.

Джеву поднимает взгляд от своего расписания.

— Мин Сори.

— Почему ты не ответил на мое сообщение?

И почему это ее номер есть в списке разрешенных контактов?

— Извини, забыл свой телефон в студии. А что?

— Я поздравила тебя со вчерашним выступлением. — Я смотрю на Сори, но мне не видно ее лица, а в голосе слышится едва заметная дрожь. — В «Мьюзик Нэт».

— О, спасибо.

— Ты же найдешь свой телефон, верно?

— Ага.

— Не игнорируй мои сообщения, — просит она тихо.

Я как можно скорее заканчиваю собирать вещи и чуть ли не выбегаю из аудитории, но Натаниэль ловит меня за локоть уже в дверях.

Поразительно, я почти забыла про него. Как о таком, как он, вообще можно забыть?

— Что у тебя следующим уроком?

— Вообще-то самостоятельное занятие, а так вроде английский.

Так как для изучения корейской литературы я слишком плохо знаю язык, а урок английского был бы слишком легким, Высшая школа искусств округа Лос-Анджелес позволила мне пройти их курс английской литературы онлайн.

— А потом? — Натаниэль качает головой. — Знаешь что, давай ты просто пришлешь мне свое расписание в сообщении?

Он вручает мне свой телефон.

Я удивленно смотрю на устройство в своих руках, пытаясь осознать, что сейчас произошло. Кстати, в телефоне все оказывается на корейском.

— Ой, прости, сейчас. — Натаниэль открывает окно нового контакта. — Просто впиши свой номер, я заполню остальное.

Я делаю, как он сказал, после чего он добавляет в контакт «Дженни Го» на английском — все в одной строчке.

Выйдя из класса, я замечаю, что Обманщица и ее друзья — парень и девушка — не сводят с меня злобного взгляда, но, честно говоря, с учетом всех сегодняшних событий мне уже наплевать.

На самостоятельном занятии несколько минут я читаю учебную программу, которую прислал учитель английского, а остальное время уходит на попытки понять, не Джеву ли отправил Сори ту открытку. И если все-таки он, почему он провел со мной тот вечер в Лос-Анджелесе? И как тогда понимать его просьбу тайно дружить, когда мы встретились сегодня в коридоре? Что бы почувствовала Сори, узнай она это? И что чувствую я?