Следующие десятилетия мало что изменили. Доказанные ошибки правосудия считались «редчайшими случаями» или ценой, которую нужно платить за систему, в целом принимающую верные решения. Почти никто не проводил системного тестирования работы полиции, судопроизводства, криминалистики и т. д. Зачем, если система и так близка к совершенству?

Как сказал Эдвин Миз, Генеральный прокурор США при президенте Рейгане: «Дело в том, что не многие подозреваемые невиновны в преступлении. Тут налицо противоречие. Если вы невиновны, никто не будет вас подозревать».

Все изменилось утром понедельника 10 сентября 1984 г.

Ровно в 9:05 в лаборатории в Лестере (Англия) ученый-исследователь Алек Джеффрис рассматривал рентгеновские снимки ДНК и сказал себе: «Эврика!» Он осознал, что при изучении цепочек генетического кода можно выявить генетические «отпечатки пальцев», уникальный маркер, который позволяет с огромной точностью идентифицировать человека. Это озарение, а также исследования биохимика Кэри Муллиса, который получил впоследствии Нобелевскую премию, ознаменовали переворот в криминалистике [87].

До появления работы Джеффриса самым сложным аспектом судебной науки был, пожалуй, анализ крови. Есть всего четыре группы крови, а значит, капля крови на месте преступления могла уменьшить список подозреваемых, но не намного. В Великобритании, например, у 48 % населения первая группа крови [88].

Генотипоскопия дает совсем иные результаты. В отсутствие загрязнения (контаминации) объектов и при корректном проведении теста вероятность того, что два не связанных узами родства человека обладают совпадающими ДНК, составляет примерно один шанс на миллиард. Последствия были революционными, и правовая система осознала их почти сразу.

В небольшой группе дел тесты позволяли точно распознавать ДНК по частицам плоти на месте преступления. Скажем, при изнасиловании полиция может извлечь немного спермы из тела жертвы и сузить круг потенциальных насильников до одного человека. Анализ ДНК – уникальное средство доказательства виновности, которое помогло вынести сотни справедливых приговоров.

Кроме того, генотипоскопия имеет огромное значение для закрытых дел: она реабилитирует невиновных. Так, если ДНК спермы, извлеченной из тела жертвы, сохранена и не совпадает с ДНК человека, отбывающего наказание, невозможно отрицать, что настоящий преступник по-прежнему на свободе.

«ДНК для правосудия – все равно что телескоп для звезд, – говорит Шекк. – Это не урок биохимии, не демонстрация удивительных свойств увеличительного стекла, а способ увидеть вещи такими, какие они есть. Генотипоскопия позволяет увидеть невидимое» [89].

Говорить о стопроцентной точности тестов ДНК не приходится – результаты могут исказить человеческая ошибка, подлог, неправильная маркировка или неверные интерпретации при условии, что генетического материала недостаточно [90]. Однако если проводить тесты непредвзято и систематически, их результаты достаточно точны. К началу 1989 г. разработанную Джеффрисом лабораторную технику можно было использовать в криминалистических лабораториях. Так начался самый потрясающий эксперимент в истории юриспруденции. И результаты не заставили себя ждать.

14 августа 1989 г. Гэри Дотсона, ранее осужденного за изнасилование в Чикаго, освободили из тюрьмы после многократных заявлений о том, что он невиновен. Нижнее белье жертвы изнасилования послали на тест ДНК, и выяснилось, что сперма принадлежит другому мужчине. Дотсон провел за решеткой больше 10 лет [91].

Через несколько месяцев был пересмотрен приговор Брюсу Нельсону, ранее осужденному за изнасилование и убийство в Пенсильвании, – тест ДНК показал, что слюна на сигарете, а также на груди, бюстгальтере и волосах жертвы принадлежит не ему. Нельсон отсидел пять лет. Затем Леонарда Каллиса, севшего в тюрьму за сексуальные посягательства на 18-летнюю девушку в штате Нью-Йорк, освободили после того, как тест ДНК доказал его невиновность. Он отсидел почти шесть лет.

В Великобритании первая отмена приговора по результатам теста ДНК произошла в 1986 г. Майкл Ширли, молодой матрос, осужденный за изнасилование и убийство Линды Кук, барменши из Портсмута, был освобожден из тюрьмы. Его осудили, поскольку судмедэксперты взяли у жертвы несколько мазков и сообщили присяжным, что группа крови насильника совпадает с группой крови Ширли (а также 23,3 % мужчин Великобритании).

Ширли писал протесты во все инстанции и объявлял голодовки. Журналиста, который ратовал за его освобождение, уволили из газеты. Глава Министерства внутренних дел отказался передавать дело в апелляционный суд. Полиция сначала утверждала, что содержавшие сперму мазки уничтожены, однако под давлением общественности предоставила требуемый материал. Простой тест ДНК доказал, что сперма насильника не принадлежит Ширли. К моменту освобождения он провел в тюрьме уже 16 лет [92].

К 2005 г. на основании ДНК-тестов были отменены более трехсот приговоров [93]. При условии наличия генетического материала клиенты проекта «Невиновность» (благотворительной организации, помогающей узникам тюрем доказать, что те невиновны) освобождались почти в половине случаев.

Эти освобождения подняли множество вопросов. Почему полиция задерживала не тех подозреваемых? Отчего свидетели указывали на невиновных? Почему используемые полицией методы допроса приводили к ошибочным выводам? Почему суды не сумели оправдать тех, кто не совершал преступления? И как все это можно изменить?

И главный вопрос: какие выводы можно сделать о системе правосудия в целом? Тесты ДНК касаются лишь небольшой группы дел (изнасилования, убийства и т. п., когда следствие находит и сохраняет генетический материал). Что можно сказать об остальных делах и об осужденных преступниках, которые не в состоянии доказать свою невиновность на основании генотипоскопии? Сколько безвинных людей сидят за решеткой?

Объективно ответить на этот вопрос трудно, но Сэмюэль Р. Гросс, профессор юридического факультета Мичиганского университета, приходит к следующему выводу: «Если бы дела приговоренных к тюремному заключению рассматривались так же тщательно, как дела приговоренных к высшей мере наказания, за последние 15 лет [в США] были бы оправданы 28 500 заключенных, а не 255 человек, приговоры которых были пересмотрены» [94].

Данный вывод не должен нас удивлять. Системы, не работающие с ошибками, не развиваются. «Картина достаточно ясна, – писал адвокат Барри Шекк. – Система уголовного правосудия – вся, от полицейского участка до Верховного суда, – являет собой просто невероятный кавардак… Исследователи Колумбийского университета пишут, что два из каждых трех смертных приговоров, которые были вынесены между 1973 и 1995 гг., нарушали конституцию и впоследствии отменялись судами» [95].

В 2005 г. адвокаты, представлявшие Хуана Риверу, добились применения теста ДНК. К тому времени Ривера находился в заключении почти 13 лет. Он с нетерпением ждал результатов тестирования, которые могли пролить свет на то, что произошло в Уокигане, штат Иллинойс, в 1992 г.

24 мая пришли результаты теста. Они доказывали, что сперма, найденная в теле Холли Стейкер, не могла принадлежать Ривере. Сначала тот был вне себя от радости: он никак не мог поверить в то, что его оправдают, что теперь никто не станет обвинять его в совершении чудовищного преступления и о его невиновности узнает вскоре весь мир. Он сказал адвокатам, что «ходит по воздуху». Он праздновал скорое освобождение в своей тюремной камере.