— Мне рассказал Саня Наумов… — прошептала она.

Мать переглянулась с отцом.

— Саня? Почему именно тебе? Вы с ним дружите? Еще одна новость… На редкость переполненный информацией день.

Надя опустила голову и втянула ее в плечи.

— Да, мы дружим…

— И давно?

— С прошлого года…

Владимир Александрович отлично знал, что дружбы между девочкой и мальчиком, а тем более между женщиной и мужчиной быть не может. Но не стал разубеждать свою еще маленькую дочку.

Весной прошлого года, когда у Саши начался роман с Люсей, Саня Наумов неожиданно заметил Надю, Сашкину младшую сестренку-Гребенку. Она если и выделялась чем-то среди подруг и окружающих, то исключительно своей незаметностью и тишиной. Абсолютно не похожая на брата, Надя увлеченно целыми днями после уроков в школе играла дома на рояле и, казалось, не обращала внимания ни на кого вокруг. Зачем она поступила в математическую школу, оставалось загадкой. Очевидно, просто потянулась за братом, много и восторженно рассказывающим о семинарах.

Саня начал стал к ней присматриваться. И чем больше на нее смотрел, тем больше она ему нравилась — такая неслышная и бесшумная… Приглушенная и штилевая девочка. Казалось, она звучала, только когда садилась за рояль, целиком уходя в музыку…

Саня начал постоянно забегать к Гребениченко, словно невзначай, постоянно придумывая себе какой-нибудь удобный и важный повод и проявляя при этом изобретательность, доселе невиданную. То он нарочно забывал у друга тетрадь, которую требовалось обязательно забрать, то не мог понять по телефону решение трудной задачи и напрашивался на визит, то разыскивал редкую книгу, которая — вот удивительно! — оказывалась в личной библиотеке Гребениченко-старшего, и выклянчивал ее на три дня.

— Почему это Саня стал так часто у нас бывать? — удивлялась Варвара Николаевна, не догадавшись о лежавшей на поверхности очевидной причине.

— Ты чего вдруг, Портос, превратился в такого безголового и рассеянного маразматика? — злился Сашка. — Прямо одного дня без меня прожить не можешь!

Саня невинно пожимал плечами:

— Сам не понимаю, что со мной случилось! Жил-был себе как человек, а тут вдруг словно подменили!

Он действительно удивлялся своему новому состоянию, непривычным ощущениям и непонятным желаниям. А тут еще Сашка с его любовью Люсей, благоприобретенным опытом и знаниями… Такие невыносимо интересные подробности… Самому тоже хотелось научиться и попробовать… Но с кем?.. О Наде в этом плане Саня даже не помышлял. Кроме того, она еще маленькая. Хотя некоторые девчонки в ее возрасте или чуть постарше уже упражнялись вовсю, на Надю это не распространялось и касаться не могло никак. Она стояла от всех интимностей в стороне. Вообще никакая грязь — а Саня считал эти отношения не больно-то чистыми — Надю не затрагивала.

— И как же вы дружите? — продолжала допрашивать мать.

— Ну как, обыкновенно. — Надя вздохнула. Взрослые часто словно прикидываются, что не понимают самых привычных вещей и, настаивая на своем, обязательно хотят услышать о них от детей. — Гуляем, он меня провожает домой, несет мой портфель… Разговариваем… А вы что, до сих пор не знаете, как люди дружат?..

Родители засмеялись и наконец прекратили расспросы, отстали от дочери и перешли к ужину, что давно пора было сделать.

Заявившийся домой, по обыкновению, поздно вечером Сашка удивился. Все здесь ждали именно его возвращения. Раньше ничего подобного не наблюдалось.

— Это касается тебя и Сани, — незаметно шепнула брату по дороге в ванную преданная Надюша. — Как вы целовались возле школы…

Ах вот оно что!.. Сашка с благодарностью глянул на сестру. Хорошо, что ей удалось его вовремя предупредить. Теперь он в курсе дела. Значит, их кто-то заметил во дворе школы… Ну, это не самое страшное… Главное, родители не знают про Люську.

На лето влюбленным пришлось расстаться. Гребениченко, как всегда, уехали на дачу в Николину Гору. Сашка проклинал все на свете, тосковал, не знал, куда себя деть, и срывал свое раздражение на Наде, привычно, терпеливо и упорно играющей на пианино, купленном специально для дачи.

— Твое бренчание доведет кого угодно до сумасшедшего дома! — однажды сорвался Саша. — Слышно на весь сад! Нужно иметь пятьдесят соток, а не восемь! Тебе не дает спокойно спать слава великого Прокофьева, который жил здесь по соседству?! А ты тщеславна и честолюбива, сестрица! Неужели тебе самой никогда не надоедает долбить по этой бесконечной клавиатуре, выдержанной в строго классических тонах?!

Надя молчала. Брат прекрасно знал ответ.

— Ты собирался с утра на весь день ловить рыбу, — кротко напомнила она. — Почему не пошел?

— Потому что рыба не клюет! Даже она не выносит твоей музыки!

— Перестань! Ей оттуда ничего не слышно! — добродушно и беззлобно засмеялась Надя. — Я знаю, отчего ты так бесишься! Не переживай, никуда твоя королева прилавка не денется! И вообще, зачем она тебе? Ты ведь не собираешься на ней жениться!

— Много ты понимаешь, пигалица! — заорал Сашка. — У нее ухажеров уйма! А жениться здесь ни при чем! Секс и семейная жизнь — вещи совершенно разные, иногда даже просто несовместимые!

— Да? — искренне удивилась Надя и отдернула руки от клавиш, чем несказанно обрадовала брата. — Как же так? Я думала, это почти одно и то же…

— Вот видишь, какая ты еще неграмотная, неопытная, маленькая дура! К сексу даже близко не стояла, — с чувством собственного превосходства констатировал Сашка. — А пробуешь давать советы и вмешиваться в чужую личную интимную жизнь!

— Я не пробую, — печально вздохнула Надя. — Просто пытаюсь тебя понять… Ты мой единственный брат, я тебя люблю, и тебе сейчас плохо… Вот я и хочу как-то помочь.

— Ты очень мне поможешь, если перестанешь бренчать на своей пианинке! — заявил Сашка. — Будет настоящая огромная помощь и просто мое спасение. Постарайся, а?

— Это невозможно, — решительно отрезала Надя. — И ты отлично это знаешь.

— Конечно знаю! Еще как! — пробурчал Сашка, скривившись. — Пора действительно жениться и сваливать отсюда навсегда на все четыре стороны… Здешняя жизнь не по мне.

Надя словно его не услышала и вновь настойчиво принялась за любимые этюды Черни.

Чтобы хоть как-то дожить и дотерпеть до желанного хвоста августа, Сашка уволок в самый дальний конец сада раскладушку, поставил возле транзистор, врубал на всю мощь музыку, чтобы перекрыть звуки фортепиано, и заваливался на раскладушку с книгой.

Теперь родители каждый день наслаждались и развлекались однообразными концертами — из открытых окон неслись звуки упрямого пианино, а из сада орал не менее упорный приемник.

Старшие Гребениченко предпочли не вмешиваться и так с трудом дотянули до конца лета. Оно оказалось одним из самых нелегких в их общей семейной жизни.