понимание фонемы проводится и в Советском Энциклопедическом словаре[112]. «Словарь современного русского литературного языка» и «Словарь русского языка» также определяют фонему как звукоразличитель слов или морфем[113]. Д.Н. Ушаков определяет фонему как

«звук речи, рассматриваемый как звуковой знак языковой системы, способствующий различению значений слов и их грамматических частей»[114].

Таким образом, что касается словарей, то проводимое в них господствующее понимание фонемы как выражения в звуке его внезвукового значения является очевидным. Не иначе обстоит дело и в академических руководствах по русской грамматике[115].

б) Если от общих сводок перейти к учебной и общеисследовательской литературе, то и здесь, при всем разнобое общефонемных теорий, дается почти одно и то же определение фонемы, основанное на связи звука с морфемами, лексемами и вообще теми или другими семантическими моментами.

Если начать с учебных руководств 40-х или 50-х годов, то и там мы найдём совершенно определенную связь фонемного звука с цельными словами и их формами, причем на первый план выдвигается здесь социальная значимость[116]. По словам А.С. Чикобава, «основные типовые единицы звуковой системы языка являются фонемами»[117]. По мнению Р.А. Будагова, «фонема тоже служит для образования и различения самих слов и морфем»[118]. То же самое находим в руководствах Б.И. Головина[119] а также Ф.М. Березина и Б.П. Головина[120] и Ю.С. Маслова[121].

В терминах А.А. Реформатского,

«фонемы – это минимальные единицы звукового строя языка, служащие для складывания и различения значимых единиц языка: морфем, слов, предложений»[122].

А.А. Реформатский указывает, что разработка учения о фонеме производится у разных авторов по-разному и при этом ссылается на М.И. Матусевич. Но у М.И. Матусевич, по крайней мере, определение смысловой значимости фонемы дается почти так же, как и у А.А. Реформатского:

«Эти звуковые типы, которые, противополагаясь в данном языке всем другим, могут принимать участие в смысловой дифференциации слов или в различении морфологических форм, носят название фонем»[123].

О.С. Широков, различая (вслед за Л. Ельмслевом) фонему как элементарную незначимую единицу речи, однако могущую быть носителем смысла, т.е. быть сигнификативной единицей, устанавливает, что фонема соотносится «с физическими свойствами слогов и их частей» в отличие от просодемы, которая соотносится «со свойствами целых групп слогов, тактов»[124]. Сверхзвуковое значение фонемы прямо явствует из заявления О.С. Широкова о том, что

«фонемы служат для складывания и различения минимальных значимых единиц – морфем, из которых состоят слова»[125].

Ю.С. Степанов еще в своей ранней работе резко отличает фонему от составляющих ее аллофонов и полагает, что ее самое нельзя выразить звуковым образом, а можно представить себе только символически, условно, шифрующе или знаково[126]. Более определенно фонема формулируется у Ю.С. Степанова в другой работе, где критикуется условность фонемы и требуется ее положительное признание в историческом исследовании. Здесь фонема прямо связывается с вопросом о звучании слова[127]. В новой работе Ю.С. Степанов, характеризуя фонему как мельчайшую единицу звукового выражения, прямо определяет ее как такую единицу языка, которая способна различать «слова и их формы», хотя это второе определение он считает менее точным. Но это проводит данного исследователя к различению интегральной и дифференциальной сторон каждой данной фонемы[128].

Г.А. Климов в результате своего подробного анализа соотношения фонемы и морфемы приходит к выводу об относительной самостоятельности каждого из этих уровней выразительной модели языка. Но эта самостоятельность не мешает их весьма разнообразному соотношению, которое только и возможно в условиях признания параллелизма этих уровней. При этом нам представляется целесообразным привлечение здесь понятия изоморфизма, поскольку при помощи такого термина, по-видимому, можно довольно хорошо схватить как различие этих уровней, так и их тождество[129]. Мы бы сказали, что фонема и морфема субстанциально различны, поскольку одно здесь не есть другое; но они в данном случае функционально и структурно вполне тождественны, поскольку в конкретном речевом потоке звуки и их значения сливаются в одно непрерывно становящееся целое.

в) Из исследований самого последнего времени мы указали бы на работу В.Б. Касевича[130]. Здесь является весьма ценным расширительное понимание фонемы как такого звукового образования, которое могло бы охватить не только западные, но и восточные языки. Важной особенностью работы В.Б. Касевича необходимо считать также выдвижение на первый план динамической стороны фонемы[131]. При этом данный автор исследует процесс порождения речи, а не ее декодирования (как это принято в большинстве фонологических теорий). В этом смысле автор весьма удачно объединяет американскую теорию порождающих структур (Н. Хомский, Дж. Сэмпсон) с европейскими фонологическими теориями (МФШ, ЛФШ). Наконец, характерно для исследования В.Б. Касевича то, что несмотря на признание разных уровней языка, фонологический уровень все же остается для автора основным, поскольку он даже и не нуждается в воплощении на себе тех или иных внеязыковых уровней морфологического, лексического или синтаксического[132]. Но здесь, по-видимому, играет первую роль, скорее, терминологический пафос, чем пафос снижения всех прочих уровней кроме фонологического. Для нас суть дела заключается только в том, что существуют разные уровни языка, но что их теоретическая расчлененность еще не есть их фактическая раздельность и несовместимость. Они различны, но они также и нераздельны.

г) Из всех отдельных формулировок нам представляется полной та, которую дает А.А. Реформатский, но при помощи четырех точно разграниченных моментов. Он пишет:

«Фонема – это:

1. Звуковой знак языка, рассчитанный на слуховое восприятие, в отличие от оптических знаков.

2. Это практически неделимая без потери функциональной значимости на данном этапе развития языка фонетическая единица.

3. Это не физический звук в целом, а совокупность различительных его признаков, социально отработанных и исторически отобранных как дифференциалы реальные или потенциальные в данном языке на данном этапе его развития.

4. Это член фонологической системы, противопоставленный своими дифференциациями другим членам той же системы и получивший свою различительную способность в силу этих противопоставлений, и тем более „членораздельный“ член, чем меньшим количеством дифференциалов он противопоставлен другим членам; противопоставляясь одними дифференциалами и сопоставляясь другими, фонема входит в группы и ряды, объединенные какими-либо дифференциалами»[133].

д) Поскольку нет возможности обозреть все существующие определения фонемы, ограничимся приведением следующего библиографического списка[134].

Вопрос о классификации фонемных теорий

а) Ввиду необозримости и огромной детализации бесконечно разнообразных фонемных теорий, само собой разумеется, возникает вопрос об их классификации. Вопрос этот в условиях хаотического