– Что-то вроде ремня?

– Именно. А теперь взгляните сюда.

Гарри снова вернулся ко второму конверту.

– Квадратный рубец.

– Правильно. Похоже на рубец от квадратной пряжки. А теперь поговорим о крови.

Он снова открыл первый конверт и показал на три полароидных фотографии. На каждой было пятнышко крови на шее жертвы.

– Единственная капля крови на шее убитой. Расположена в центре отпечатка от удавки, и это может означать, что кровь была на самой удавке. Двадцать два года назад предлагали версию, что убийца порезался и капля его крови попала на жертву. Он стер кровь, но пятно осталось.

– А вы считаете, что пятно перешло на кожу с ремня?

– Точно. И вот здесь возникает фигура Пелла. Это его кровь – на жертве кровь восьмилетнего мальчика. Как она там оказалась? Если принять версию переноса, она попала на шею с ремня. Тогда вопрос следует поставить по-другому: не как кровь оказалась на Лиле Прайс, а как она оказалась на ремне?

Босх закрыл папку и вернул в портфель. Затем вынул оттуда толстую подшивку документов из комиссии по пробации и контролю за условно-досрочно освобожденными. Взял в обе руки и встряхнул.

– Все вот здесь. Вчера вечером вы говорили мне, что не вправе делиться со мной откровениями ваших подопечных, и я располагаю оценками досудебного теста. Вернувшись домой, я прочел справки и обнаружил кое-что связанное с тем, что вы называете повторяющимся поведением, и…

– Его пороли ремнем.

Гарри улыбнулся.

– Осторожно, доктор. Вы же не собирались делиться со мной откровениями ваших подопечных. Тем более что это и не нужно. Все есть здесь. Каждый раз, когда Пелл проходил психологический тест, он говорил одно и то же. Когда ему было восемь лет, они с матерью жили с человеком, истязавшим его физически, а иногда совершавшим с ним развратные действия. Возможно, именно это толкнуло Пелла на дорожку, которую ему суждено было пройти. Истязая, его пороли ремнем.

Босх открыл папку и подал Анне протокол первого теста.

– Его били так сильно, что у него шла кровь. Здесь утверждается, что сзади на теле остались шрамы. Но для того чтобы появились шрамы, необходимо повредить кожу, и тогда у человека течет кровь.

Гарри наблюдал, как Анна листала отчет. Ее глаза сосредоточенно сузились. Завибрировал телефон, но он не ответил. Догадывался: звонит, скорее всего напарник – сообщить, что его визит в морг завершен.

– Джонни, – сказала Анна, возвращая папку.

Босх кивнул:

– Я считаю, что Джонни – тот, кто нам нужен. Мне необходимо поговорить с Пеллом, чтобы выяснить, как на него выйти. Сообщал ли он Пеллу свою фамилию? На досудебных тестах он называл этого человека только Джонни.

– И на наших сеансах он называл его только Джонни.

– Вот поэтому мне следует пообщаться с ним.

Анна помолчала, размышляя о том, чего Босх совсем не принял во внимание. Он решил, что ее, как и его, охватит азарт погони.

– Ну как?

– Гарри, мне необходимо обдумать, как повлияет на Пелла то, что вы начнете ворошить старое. Простите, но мне следует ставить его благополучие выше успеха вашего расследования.

Босха расстроили ее слова.

– Подождите, что значит «ворошить старое»? В этой папке три отчета о его психологических тестах. И с вами он говорил об этом типе. Я не прошу вас нарушать конфиденциальность. Хочу сам поговорить с ним.

– Знаю и не могу помешать вам. Выбор за ним: говорить с вами или нет. Меня тревожит одно – он очень уязвим.

– Анна, убедите его встретиться со мной. Скажите, что это пойдет ему на пользу.

– Солгать? Я не сделаю этого.

Анна так и не вернулась на свое место, и Босх тоже встал.

– Не солгать, а сказать правду. Наш разговор поможет Пеллу извлечь того типа из тени прошлого. Что-то вроде экзорцизма. Возможно, он даже знает, что тот человек убивал девушек.

– Хотите сказать, он убил нескольких?

– Не берусь утверждать, но вы видели фотографии. Не похоже, что для него это в новинку – мол, всего один разок, в виде исключения, а потом я снова стану законопослушным гражданином. Это почерк хищника, а хищники не останавливаются. Вы знаете это не хуже меня. Не важно, что убийство совершено двадцать два года назад. Если этот Джонни на свободе, я хочу добраться до него. И ключ к этому – Клейтон Пелл.

Клейтон Пелл согласился поговорить с Босхом, но только в присутствии доктора Стоун. Гарри не возражал, подумав, что если Анна будет рядом во время беседы, это даже полезно. Однако предупредил ее, что Пелла могут вызвать свидетелем на суд, если он когда-нибудь состоится. Босх объяснил также, что по этой причине будет вести допрос по определенной линейной методике.

Дежурный ввел Пелла в комнату, где стояли три стула – два рядом, один напротив. Босх представился и не колеблясь пожал ему руку. Пелл оказался коротышкой – не больше пяти футов двух дюймов при весе фунтов в сто десять. Гарри знал, что дети – жертвы сексуального насилия часто вырастают чахлыми и малорослыми. Искалеченная психика влияет на физическое развитие.

Он предложил Пеллу сесть и приветливо спросил, не нужно ли ему что-нибудь.

– Мне бы подымить.

Пелл сел на стул и крест-накрест поджал под себя ноги. Это выглядело очень по-детски.

– Я бы тоже не против, – ответил детектив, – но не будем нарушать правила.

– Плохо дело.

Стоун предложила поставить все три стула вокруг стола, чтобы их встреча не казалась такой формальной, но Босх отверг ее предложение. Он сам расположил стулья так, чтобы они с Анной сидели справа и слева от центральной линии взгляда Пелла и тому пришлось бы все время переводить глаза с одного собеседника на другого. Наблюдать за движением глаз – один из методов оценки искренности говорящего. В представлении Стоун, Пелл превратился в трагическую фигуру, но Босх не испытывал к нему сострадания. Полученные в детстве травмы и маленький рост не в счет. Он насильник. Это мог бы подтвердить тот девятилетний мальчик, которого Пелл затащил в фургон. Босх решил непрестанно напоминать себе: насильники скрывают свою личину, лгут и ждут, чтобы их оппоненты проявили слабость. Но с Пеллом он этой ошибки не совершит.

– Давайте начнем, – предложил Гарри. – И если не возражаете, я буду делать записи по ходу нашей беседы.

– Как хотите, – кивнул Пелл.

Босх достал блокнот, на кожаной обложке которого красовалась тисненая эмблема детектива полицейского управления Лос-Анджелеса. Блокнот был подарком Мэдди. Она заказала его через подружку, отец которой занимался кожевенным бизнесом в Гонконге. На значке был номер 2997. Дочь подарила Гарри блокнот на Рождество. Он был одной из самых дорогих вещей Босха – во-первых, потому, что он получил его от Мэдди. Но еще потому, что служил полезной цели: каждый раз, когда Гарри открывал его, намереваясь сделать запись, он демонстрировал допрашиваемому значок и тем самым напоминал ему, что перед ним сила и власть государства.