Надо заметить, что эта проблема в те годы решалась довольно просто. В Москве были образованы специальные комиссии, которые определяли на работу возвращавшихся после службы в армии солдат и офицеров. К последней категории военнослужащих относились особенно внимательно. Листала мой незатейливый послужной список, посматривая на анкету, какая-то бойкая и уже немолодая женщина, которой, как мне казалось, очень бы подошла комиссарская кожаная куртка времен Гражданской войны и маузер на боку. Знакомясь с подробностями моей биографии, она удовлетворенно бормотала: «Так, так, боевой офицер, морской пехотинец, танкист, два ранения, член партии, имеет боевые награды, окончил среднюю школу и танковое училище с отличием. Молодец! — почти радостно констатировала она. — Какие у тебя планы?» — переходя, как это тогда было принято у коммунистов, на «ты», твердым голосом спросила моя собеседница.

«Намерен поступать в заочный машиностроительный институт, а пока хотел бы устроиться куда-либо на работу», — бодро ответил я. Открыв какую-то папку, энергичная коммунистка почти радостно предложила: «В Министерство тяжелого машиностроения хочешь? — И, не дождавшись моего ответа, продолжила: — Поезжай на Садово-Кудринскую улицу, в дом 11, там в Управлении руководящих кадров тебе все объяснят. Предъявишь им вот эту открытку». И моя благодетельница вручила мне открытку с заранее заготовленным текстом. В нее она вписала мою фамилию.

Так я стал инженером-диспетчером Минтяжмаша с окладом 1200 рублей, рабочей карточкой и еще какими-то льготами, подробности о которых уже выветрились из моей памяти.

Разумеется, тогда, в 47-м, я никак не мог предположить, что вся моя трудовая жизнь (стаж более 50 лет!) будет связана с системой Минтяжмаша.

Работа в центральном аппарате на Садово-Кудринской улице, рядом с Московским планетарием, меня вполне устраивала. Особенно казалось удачным, что у диспетчеров была сменная работа. Мы дежурили сутки в отдельном благоустроенном кабинете с несколькими городскими телефонами и почти ежечасно вели переговоры с поставщиками оборудования и материалов. К утру следующего рабочего дня готовили подробный письменный рапорт и после его отпечатки передавали руководству главка и министерства по принадлежности. Закончив смену, мы уходили домой и двое суток могли отдыхать. Это, наверное, было для меня основным удобством, ибо сразу же после оформления на работу я без всяких проблем поступил на заочное отделение МЭИ — Московского энергетического института. Нас, бывших фронтовиков, принимали тогда в вузы без конкурса. Достаточно было получить «тройки» по всем предметам. Но я был честолюбив и умудрился набрать 23 балла из 25 возможных: три «пятерки» и две «четверки».

Словом, жизнь, казалось, складывалась в высшей степени удачно. Мне было всего 23 года, я вернулся с войны живым, два полученных в боях ранения меня почти не беспокоили. У меня была вполне достойная работа, учеба и хорошие перспективы.

Я даже еще пытался играть в футбол за различные рабочие коллективы, но ранение в ногу все же давало о себе знать, и через два-три года я вынужден был уйти из команды. Правда, без спорта я не остался. Мой старый школьный товарищ, с которым мы сидели несколько лет за одной партой, Гена Митрофанов, окончив мединститут, работал в спортивном обществе «Медик». Он-то, зная о моих способностях к спринтерскому бегу, пригласил меня к себе. Два-три сезона я выступал за «Медик», а затем руководитель общества «Авангард», к которому был приписан Минтяжмаш, настоял на моем переходе в это общество «в соответствии с местом постоянной работы». Так было написано в решении легкоатлетической секции Мосгорспорткомитета. Выступая за «Авангард», я даже входил в сборную команду общества и довольно успешно участвовал во всесоюзных чемпионатах по легкой атлетике. В те годы я еще увлекался шахматами, посещал турниры и сеансы одновременной игры. На моем «лицевом счету» было несколько почетных ничьих с известными советскими мастерами: Романовским, Дуз-Хотимирским и даже с гроссмейстером Василием Смысловым. Я получил первый разряд и в достаточно представительных соревнованиях на первенство Москвы играл за «Авангард» на второй доске. На первой выступал наш капитан, кандидат в мастера Дубинский. В 1952 году я стал чемпионом Минтяжмаша, за что получил ценный приз шахматные часы, которые, прослужив более полувека, исправно работают и сегодня.

Все эти радости были несколько омрачены моими отставаниями в учебе. Еще на первом курсе я сдал досрочно две политические дисциплины, включая политэкономию, а также все зачеты и экзамены по высшей математике за два курса. Эти предметы я очень любил, и они давались мне легко. Но вот с иностранными языками и химией у меня были очевидные нелады. Я считал, что для изучения этих предметов больше нужна не голова, а место ей противоположное, которое у меня не было достаточно развито. Поэтому росли в моей зачетке многочисленные «хвосты».

Ко всему этому добавлялись грехи молодости. Потеряв, как нам тогда казалось, годы жизни на войне, мы спешили догнать время. Стремление к веселой жизни делало свое дело.

Через несколько лет, отчисляя меня из МЭИ, ректор печально сказал: «Девочки, вино, консервы никому еще в науке лавров не принесли. А жаль, судя по всему, человек вы способный».

Книга — источник знаний!

Приступая к написанию этой главки, чтобы поделиться с читателями своими размышлениями о книге и ее роли в жизни цивилизованного общества, я испытываю некоторые опасения. У меня есть основания подозревать, что отдельными читателями мои суждения могут быть восприняты как старческое брюзжание. Несмотря на это, воздержаться от нравоучительной риторики я просто не в силах. Тем более что поводов для нее более чем достаточно.

Присмотритесь к окружающей нас ежедневно людской массе, особенно к ее юным представителям. Куда бы вы ни кинули свой взор — в метро, троллейбусе, автобусе, просто в уличной толпе, — вы непременно обнаружите в поле своего зрения людей, посасывающих из открытых банок или бутылок пиво, пепси или кока-колу. Люди, читающие книги, почти не встречаются. В лучшем случае мы можем увидеть в руках попутчиков низкопробные детективы, на обложках которых красуются сцены кровавых разборок, мордобоя, стрельбы, обнаженные девицы. Люди, читающие Тургенева, Чехова, Бунина, Паустовского, практически не встречаются. Сегодня эти авторы, которые долгие годы являлись гордостью России, вышли из моды, стали неинтересны.

А мы ведь тоже любили детективы и приключенческую литературу. Ведь, по сути дела, «Таинственный остров», «Робинзон Крузо», «Три мушкетера», «Хижина дяди Тома», «Приключения Тома Сойера», которыми мы зачитывались в далеком детстве, это тоже произведения остросюжетные. Но как же они отличаются от нынешней бульварщины современных авторов! Книги нашего детства и юности воспитывали у нас хороший вкус, здоровое мироощущение, умение благородно жить и радоваться жизни. Уверен, что все это отлично понимал наш отец, который постоянно дарил мне и Юле прекрасно оформленные издательством «Академия» книги. Мои дворовые друзья и товарищи по футбольным сражениям, как правило, не отличались поведением пай-мальчиков. Но хорошими книгами мы увлекались все! К нам домой постоянно приходили ребята и брали у меня что-либо почитать. И отец, и мама всегда поощряли такой вид общения.