Опомнившись, Махеш прервал поцелуй. С полминуты они сидели молча.

— Прости, Синтия, но мне нельзя долго стоять здесь. Могут появиться полицейские, — смущенно проговорил он.

— Да, ты прав, — ответила она, нехотя отодвинулась от него и приложила ладони к пылающим щекам. — Мне пора идти.

Он посмотрел на нее, и Синтия заметила, что его глаза странно потемнели, как будто в них собрались грозовые тучи. Неожиданно он ударил кулаком по рулю.

— Черт! Как мне надоело прятаться от жизни! Я даже лишен права на любовь! — отчаянно выкрикнул он.

Он сказал «любовь»? Она не ослышалась? Он хочет сказать, что любит ее? Почему же тогда не скажет?

Затаившись, Синтия ждала. Но он только еще раз обрушил кулак на руль, потом отдышался и повернулся к ней.

— Прости меня, Синтия. Прости. Я не понимаю, что происходит. Я устал. — Он взял ее за обе руки. — Устал…

Ей показалось, что ее сердце перестало биться.

— Мне очень жаль, Махеш, — с трудом проговорила она. — Но я сделаю все, что в моих силах. Обещаю. Продержись еще немного. Скоро я пришлю тебе свою статью. Потерпи. Все будет хорошо.

— Милая Синтия… — Он поцеловал одну за другой ее руки.

Но она осторожно отняла их у него.

— Мне пора идти, — сухо сказала она, взяла сумочку и открыла дверцу машины. — Увидимся еще когда-нибудь. Прощай, Махеш.

Не дожидаясь его ответа, она быстро вышла из машины, захлопнула дверцу и зашагала по улице к перекрестку.

Теперь все стало еще запутаннее. Ах, зачем она попросила его поцеловать ее? А он, наверняка, целовал он ее только потому, что давно не целовал женщину. Вот и все.

Синтия, как пьяная, ввалилась в номер, швырнула сумочку в кресло и повалилась на кровать. Ее душили слезы. Ударив кулаком подушку, она разрыдалась, громко и от души, как рыдала уже не первый раз, когда ее бросал мужчина.

Но этот мужчина не бросил ее, и он не виноват, что она влюбилась в него. Это она во всем виновата. Виновата в том, что она женщина и что ей хочется любви. Он наверняка будет вспоминать ее, как живое украшение нескольких одиноких дней своей жизни. И только.

И зачем только он появился сегодня? За эти пять дней она успела привыкнуть к мысли, что больше не увидит его. Что же будет с ней теперь? Сможет ли она забыть его поцелуи, его объятия? Она рыдала до тех пор, пока не выплакала все слезы, и незаметно заснула.

На следующий день Синтия пошла обедать в другой ресторан и точно так же, как вчера, долго созерцала блюда, стоящие перед ней на столе, не испытывая ни малейшего желания попробовать их.

После обеда у нее были назначены встреча и интервью, и она была рада своей занятости. Но с наступлением вечера, как только она освободилась от работы, в ее мысли все чаще и чаще вторгался образ Махеша. И Синтия не знала, как избавиться от наваждения.

Она вернулась в номер в семь часов вечера, уселась в кресло и попыталась смотреть телевизор. Бесполезно. Пробежавшись по каналам, она поняла, что не может ни на чем сосредоточиться. Ничто не увлекало. Около десяти минут она беспокойно ходила по номеру и наконец решила выйти на свежий воздух.

Улицы были мокрыми от недавно прошедшего дождя. Синтия прошагала мимо ресторана, в котором обедала последние пять дней, пока не встретила там Махеша. Теперь даже этот ресторан был опасным местом, полным воспоминаний. Самым безобидным оставался Тхамель. Да, она поедет сейчас в Тхамель…

Остановившись у обочины дороги, она стала ждать такси. Не прошло и полминуты, как перед ней остановился желтый автомобиль. Синтия открыла дверцу.

— Тхамель.

Водитель кивнул.

— Садитесь.

Но тут Синтия разглядела, что на заднем сиденье сидит мужчина.

— Надеюсь, нам по пути?

— И я на это надеюсь, — ответил ей голос Махеша из темноты.

Синтии показалось, что она бредит. Кровь ударила в виски с такой силой, что она едва не потеряла сознание. Она схватилась за дверцу и закачалась.

— Синтия, что с тобой? — снова послышался голос с заднего сиденья, и уже через секунду его рука поддержала ее.

— Ты? — пробормотала она.

— Я. — Он помог ей забраться в машину, и теперь они сидели на заднем сиденье рядом.

— Что ты здесь делал, Махеш? — спросила она, чувствуя, что ее сердце колотится в груди, как испуганная птица в клетке.

— Ждал тебя.

Машина тронулась с места и плавно покатила по улице.

— Ты с ума сошел?

— Возможно. — Он взял ее за руку. — И мне это нравится.

Нет, эту пытку она больше не в силах вынести. Этот мужчина снова сидит рядом с ней, снова держит за руку, снова окутывает ее своим присутствием. Почему он не дает ей забыть его?

— Махеш, все это очень… странно, — сказала она, пытаясь вырвать у него свою руку. — Мы… мы не должны больше видеться.

— Я так не думаю, Синтия. Мне трудно не видеть тебя.

— Почему? Тебе стало одиноко в замке?

— Нет. Мне одиноко без тебя. Ты нужна мне.

Она не могла поверить.

— Зачем? — испуганно спросила она. Ее сердце замерло в ожидании ответа.

— Чтобы любить тебя.

— Но ведь…

Он не дал ей договорить. Его нетерпеливые губы принялись искать ее губы. Пытаясь избежать поцелуя, Синтия откинула голову на спинку сиденья, но тут же почувствовала, как он взял ее за подбородок, повернул лицом к себе и, склонившись над ней, нежно поцеловал. Слабость и тепло разлились по ее телу.

— Это безумие, Махеш, — сказала она дрожащим шепотом прямо в его застывшие над ней губы.

— Это самое настоящее безумие, — согласился он и снова наклонился к ее губам.

Последовал второй легкий, дразнящий, нежный поцелуй.

Это не правда. Он шутит, играет, дразнит ее. Он не может любить ее. Ему только захотелось поиграть с ней.

— Нет, Махеш. — Она слабой рукой уперлась ему в грудь. — Нет. Это от одиночества тебе показалось, что ты влюблен. У тебя просто давно не было женщины.

— У меня никогда не было женщины, Синтия. — Его голос дрогнул. — Такой как ты.

Зачем он лжет? Он шесть лет прожил в Штатах. Не может быть, чтобы смелые американки упустили свой шанс. И позволили ему упустить свой. Наверняка он весело провел студенческие годы.

— Это не правда, Махеш. Я женщина и знаю.

— Ты знаешь, что творится в моей душе? Знаешь, что я полюбил тебя, как только увидел? Знаешь, чего мне стоило сдерживать себя все эти дни в горах? Я люблю тебя, Синтия, по-настоящему люблю. Как не любил ни одну женщину в своей жизни.