Он был твердо уверен, что выбрал правильный путь и ничего не потеряет, но только выиграет на этом пути.

Присутствовал он и при том, как бароны предъявили королю ультиматум. Они впрямую угрожали гражданской войной, если Гавестон не покинет страну.

Эдуарду ничего не оставалось, как уступить, и он не забыл впоследствии выразить благодарность Хью Диспенсеру за поддержку.

– Я не забываю своих друзей, – сказал король, и вскоре Диспенсеру пришлось вспомнить эти слова, когда его самого бароны исключили из состава государственного совета.

* * *

Король сопровождал Гавестона до Бристоля, мечтая, чтобы путешествие длилось как можно дольше.

На сердце у него было тяжело. Он не видел никаких радостей в жизни без своего любимого Перро. Гавестон тоже уверял, что его собственная скорбь так же велика, как королевская, если не больше.

На самом деле было не совсем так. На самом деле он испытывал радостное волнение при мысли о том, что будет править Ирландией. Уж там-то его станут почитать как настоящего короля! Он приедет туда, облеченный королевскими полномочиями, при полном параде, и с ним должны будут считаться и соответственно вести себя. Думать об Ирландии было приятно и радостно и скрашивало долгий и томительный путь. Он был уверен, что преуспеет там и нанесет этим ощутимый удар своим врагам. Тем, кто держат его за какую-то непристойную, легкомысленную личность. Он докажет им, что вовсе не таков. А если в чем-то и таков, то исключительно, чтобы потрафить королю… Да, ему необходимы королевские милости – что же здесь такого? Благодаря им он стал одним из самых богатых людей в Англии и, кстати, уже успел вывезти часть богатств из страны, потому что кто знает этих баронов – что у них на уме? – вполне могут надумать под любыми предлогами конфисковать все его добро. А теперь оно в Гаскони, в его поместье, куда и он, может быть, отправится, если дела здесь станут совсем плохи. Эдуард, ничего не скажешь, проявил к нему крайнее великодушие и щедрость, подарив те денежные суммы, которые прежний король копил и держал для нового крестового похода. Он, Гавестон, сумеет употребить их с куда большей пользой, подумал он с усмешкой. Во всяком случае, не на жестокие и бесполезные походы ради убийства сарацинов. Мысль о том, сколько денег ухнуло в никуда за многие годы этих безнадежных кампаний, вызывала у него бессильную злобу и презрение…

Что ж, подходит пора сказать последнее прости горюющему королю, уверить в своей неизменной любви и что они вскоре непременно увидятся. И в этом он будет почти искренен.

– Мой дорогой господин, я намерен добиться такого успеха в Ирландии, что ваши бароны будут рвать на себе волосы и бить себя в грудь, если не кататься по земле от ярости.

– Мой дед умел заставить их делать это.

– Обещаю, что добьюсь того же!

– Обещай мне то, что для меня более важно, дорогой друг. Что никогда не забудешь меня и вернешься таким же любящим, как и теперь.

– Даю слово, милорд…

Эдуард долго стоял на берегу, глядя вслед уплывающему кораблю.

Потом повернулся спиной к океану и пробормотал, с трудом сдерживая слезы:

– Я не буду знать счастья, пока Перро не вернется ко мне.

Эдуард оставался безутешен. Изабелла торжествовала. Разумеется, она испытывала унижение все эти недели, будучи отодвинутой Гавестоном на задний план, и ей хотелось выказать мужу как можно больше негодования и презрения, но за это же короткое время она сделалась взрослее и мудрей; стала понимать, что действовать так прямо значило делать хуже только самой себе. Кроме того, как ни странно, она продолжала испытывать любовную тягу к Эдуарду. Когда она видела его во дворце среди остальных обитателей и невольно сравнивала с ними, то не могла не признать, что в ее глазах он остается самым желанным и привлекательным из всех мужчин.

Что касается Эдуарда, то, несмотря на всю свою печаль, он был по-прежнему податлив, мягок и любезен по отношению к ней и старался избегать любых ссор. В своей грусти он казался ей еще более красивым. Она испытывала огромное удовлетворение от мысли, что выиграла этого человека у Гавестона, и, когда тот вернется, – полагала она, что вполне может произойти, – вся любовь Эдуарда будет уже отдана только жене и омерзительное прошлое останется лишь воспоминанием.

Не так легко, вероятно, окончательно изменить наклонности Эдуарда, но задача эта казалась ей порою захватывающе-интригующей в своей порочной таинственности, даже вдохновляла ее. Главной же целью было одно: иметь ребенка. И не одного, а нескольких, и обязательно сына – наследника престола. Если это произойдет, сила окажется на ее стороне – она сможет руководить и управлять королем. И если когда-нибудь случится так, что недовольные Эдуардом бароны возьмут верх и отринут его от власти – а такой исход, она считала, не лишен вероятности, – то у нее будет наготове преемник, ее собственный сын, который примет на свою голову королевскую корону.

В сущности, ничего больше от Эдуарда ей не надо: только сына. А с ним самим пускай будет что угодно. После того, что она испытала в первые дни замужества, разве не имеет она права рассуждать жестоко и цинично? Да, она быстро повзрослела… Но не по своей воле… Зато жизнь становится более интересной и волнующей. Разве нет?..

Не такой она была, однако, сейчас для Эдуарда. Он безутешно тосковал по Гавестону. Иногда ему хотелось бросить все и присоединиться к нему в Ирландии. Да, да, да! Оставить трон, стать обыкновенным человеком!.. Но, конечно, он не смел пойти на такое, а кроме того, не был уверен, что Гавестон будет питать к нему прежние чувства, если он перестанет быть королем. Он должен оставаться на престоле, ведь Перро делает на это такую большую ставку. И сам он получает чуть ли не высшее наслаждение, если видит, как озаряется лицо его любимца, когда тому достаются королевские милости и подарки…

Немного беспокоят дела в Шотландии. Роберт Брюс, который объявил себя королем, собирается восстановить все королевство, изгнать отовсюду англичан. И лучшим подарком для шотландцев, как объявил о том Брюс, была кончина Эдуарда I, кого они называли Шотландским Молотильщиком и кто завещал таскать свои кости перед рядами английских воинов для усиления их духа. Брюс набрался наглости сказать, что этих костей он, пожалуй, опасается больше, чем сына умершего короля и чем любого войска под его началом. Оскорбительные слова, но пускай болтает, что хочет – он, Эдуард II, не может сейчас отправиться в Шотландию, когда здесь нужно столько всего сделать. И, помимо того, он совсем не уверен в преданности тех, кто его окружает.

Его тесть, король Франции, предлагает свои советы и помощь. В последнее время он стал проявлять чрезмерно большой интерес к делам Эдуарда. Филипп сумел заставить папу римского плясать под свою дудку, хочет, чтобы и Эдуард сделал то же самое.

Из Рима недавно прибыл посланец и передал, что папа обеспокоен деятельностью Ордена тамплиеров в Англии и хотел бы, чтобы его подвергли такому же преследованию, как и во Франции.