Я поднялся и поцеловал ее в лоб. Мне пора было уходить из этого сада страданий. Садясь в машину, я заметил двух белок, которые носились друг за другом по веткам со скоростью счастья.

Я пошел в порт немного выпить. Парусные лодки покачивались на медном зеркале моря. Глядя на море, лучше думается. Мы по сравнению с ним так малы, что ошибки кажутся менее серьезными.

Около одиннадцати вечера я оттуда ушел. Переходя площадь, я вдруг поразился красивому свету оранжевой вывески нашего ресторана, голубым стульям и столам, стеклянной стойке. В зале никого не было. С конца лета я не открывал эту дверь.

Здесь, в этом зале, я чувствовал себя счастливым, даже с распухшими ногами. Я перешагнул порог.

Из кухни доносился звон посуды. Кто-то занимался уборкой. Я поставил Gipsy Kings и вошел за стойку. В раковинах было полно грязных чашек и стаканов, под Gitano Soy я начал мыть их и складывать в сушилку.

Подняв голову, я заметил Тони, стоящего рядом с кассой. Скрестив руки, он улыбался.

— Я так и не успел поесть, — сказал он мне.

— Если хочешь, я приготовлю спагетти.

— Я не ел уже два месяца.

— В таком случае я сделаю целый таз спагетти. С томатным соусом?

— Только не это!

Он ушел, смеясь.

Мы сели за круглый стол, около стойки. По старой привычке. За тот стол, на который я обычно ставил свежие цветы в те дни, когда мы ездили на рынок.

— Я обнаружил прекрасное розовое вино, — сказал мне он, — «Шато-де-Пибарнон». Оно, конечно, не дешевое, но клиенты его обожают. Я теперь подаю только его. Я хотел, чтобы ты тоже его попробовал… Я заходил к тебе раз двадцать, звонил тебе… Ты был в кругосветном путешествии?

— Я путешествовал только в своей кровати.

— Однако ты похож на семгу.

— Почему на семгу?

— Потому что эти рыбы выбираются на берег только для того, чтобы совокупиться и умереть.

У него было хорошее настроение.

— Забудем об этом. Знаешь, я много путешествовал в своей кровати. Я заехал очень далеко, там, у себя под крышей.

— Страдание тебя научило чему-нибудь?

— Страдание не приносит ничего хорошего, хотя, казалось бы, должно быть совсем иначе. Вчерашние жертвы часто превращаются в сегодняшних чудовищ.

Тони присвистнул.

— Прекрасное вино, ты сразу поумнел. Пойду открою еще одну бутылку.

— Здесь все так же жизнь бьет ключом?

— Да нет, наоборот. Город пуст. Как будто люди чего-то боятся. Каждый вечер — просто комендантский час. Когда мне удается накрыть на пятнадцать человек, я прыгаю от счастья.

— Софи работает?

— Пока тебя нет. Будь осторожен, а то останешься без работы. Чудесная попка, чудесная улыбка, многие приходят сюда из-за нее. Не знаю, как расплачусь с ней за этот месяц.

— Знаешь, я уеду на какое-то время, прежде чем вернусь на работу. Я должен куда-нибудь вырваться из всего этого.

— Дать тебе денег?

— У тебя их и так нет….

— Я кое-что выиграл в рамми[5]. Ты можешь забрать выручку за неделю. Тайник все там же, под паровым котлом.

Так мы проболтали до зари, Моцарт положил свою морду на стол между нами. Тони был рад, что я вернулся, он был рад съесть со мной спагетти после закрытия, как раньше, как всегда. Пока еще было рано говорить о женщинах и о любви. Даже с камнем на сердце я сейчас был счастливее его. Только здесь я чувствовал, что у меня есть семья.

На следующий день я сел на корабль, решив, что морские волны помогут мне вернуться к нормальной жизни. Я приехал в какой-то городок на другом берегу моря, восходящее солнце окрасило его в нежный цвет слоновой кости.

Я снял маленькую комнату в первом попавшемся отеле в порту. Из окна я мог видеть подъемные краны, контейнеры и доки. И море за пирсом.

Было то время, когда во всех портах мира люди заказывают себе кофе, сидя за круглыми мраморными столиками или стоя у стойки, вместе с ночными гуляками и моряками. Время, когда видно, как в золоте и тумане исчезают корабли. Время листать газету, возвращаться домой, чтобы поспать. Время веры в себя. Время, когда хочется ласкать чью-то грудь или есть горячие круассаны. Время прятаться. Время рождаться или начинать все сначала. Время сидеть в парке под соловьиные трели, вдыхая аромат лимонных деревьев. Время понять и забыть. Понять, что я сделал. Я только что уничтожил часть своей жизни.

Я поставил у окна маленький деревянный столик, вынул из сумки школьную тетрадь и фотографию Сильвии. Я сел лицом к морю и начал писать, все время поглядывая, как она спит, совсем обнаженная.

Понять через ее сон, кем на самом деле была эта женщина. И прикоснуться через ее закрытые веки к такому свету и такой жестокости.