— Ощутимая, — заметил Гранкин, потирая щеку и опасливо косясь на дробеструйку. — Если вы здесь уже закончили, то, может быть, прогуляемся по свежему воздуху?

— Далековато придется идти, — с улыбкой ответил Шинкарев, но спорить не стал и первым шагнул к двери. — Сегодня с этой колонной надо закончить, — напомнил он рабочим, оглянувшись с порога.

— Тяжелая у них работа, — с сочувствием сказал Гранкин.

— У них-то? Да, тяжелая… Впрочем, ничего больше они делать не умеют, иначе не торчали бы здесь. Да они и не особо себя утруждают, поверьте… Знаете, до чего додумались? Вогнали отбойный молоток в пол, притянули проволокой ручку к воздушному патрубку, чтобы он сам стучал, а сами улеглись на пол и в карты режутся…

Со стороны послушаешь — работа кипит, грохот на весь цех, а подойдешь поближе — никого, только молоток барабанит, прямо заходится…

Гранкин, не сдержавшись, фыркнул.

— Вам смешно, — сказал Шинкарев, — а мне с этими артистами надо как-то план выполнять. Прошлой зимой из машины начальника цеха весь антифриз выпили.

И только один недоумок попал в больницу, а остальным хоть бы что, как огурчики. Разболтался я что-то… Вы ведь по делу?

— По делу, — согласился майор. — Моя фамилия Гранкин, Алексей Никитич Гранкин. Я работаю в криминальной милиции. Хотелось бы с вами поговорить о…

— В криминальной? — перебил его Шинкарев, и на лице его явственно обозначилось какое-то странное, отсутствующее выражение, которое, впрочем, немедленно растворилось без следа. — Это, как я понимаю, по-старому уголовный розыск, да?

— Совершенно верно. Насколько мне известно, вы вчера справляли новоселье.

— Ну… да, справлял. Разве это противозаконно?

Впрочем, извините, это я просто от неожиданности… Что случилось?

Майор решил пока что оставить его вопрос без внимания, тем более, что терпеть не мог, когда свидетели и подозреваемые вместо того, чтобы давать показания, начинали удовлетворять собственное любопытство.

— Вы не припомните, кто, кроме вас и жены, присутствовал на этой вечеринке? — спросил он, вынимая блокнот. В блокноте были записаны фамилии гостей, названные Аллой Петровной.

— Отчего же. — Шинкарев пожал плечами. — Правда, я не всех знаю по фамилии… ну, соседи, коллеги жены…

— Назовите тех, кого знаете, и опишите незнакомых.

— Нет, не то, чтобы незнакомых… Ну, вы же знаете, как это бывает: это Вася, это Петя, а вот это толстуха со второго этажа, у которой левретка… Кому нужны фамилии?

— Понятно, — сказал Гранкин. — Итак?..

Шинкарев перечислил гостей. Слушая, майор сверялся со списком и пришел к выводу, что супруги Шинкаревы не врут. Впрочем, какой им смысл врать? Не они же, в конце концов, зарезали несчастную скрипачку…

— Хорошо, — сказал он. — Расскажите, как прошел вечер.

— Что значит — как? Обыкновенно… Выпили, закусили, пошли танцевать, снова выпили… Честно говоря, у меня все немножечко в тумане… — Шинкарев смущенно улыбнулся. — Я, знаете ли, пью мало, а тут не удержался. Ну, меня и развезло с непривычки, так что помню я очень немного. Вы уж извините, зачем-то добавил он.

— Что ж тут извиняться. — Гранкин понимающе усмехнулся. — Вполне понятное явление. В конце концов, вы были у себя дома. Ну, а ссоры какой-нибудь между гостями не было? Спора какого-нибудь… к примеру, из-за женщины?

Шинкарев приостановился, пропуская нагруженный железным ломом самосвал, и пожал плечами, отворачиваясь от поднятой пыли.

— Не припоминаю, — сказал он. — Насколько помню, все было в высшей степени мирно. Правда, я уже говорил вам, что помню далеко не все. Послушайте, в чем все-таки дело?

— Дело… — Гранкин неопределенно повертел пальцами. — А что вы можете сказать о Жанне Токаревой?

— О Жанне? — Шинкарев снова, на этот раз почти неуловимо, изменился в лице. — А что — Жанна? Знаю, что работает в казино, в этом… струнном квартете. Играет на скрипке. Хорошо играет, я слышал. Симпатичная такая, молодая, темноволосая… Я за ней, признаться, вчера слегка ухаживал. Ну, вы меня понимаете…

— Странно, — удивился Гранкин. — Ваша жена об этом не сказала. Неужто не заметила?

— А вы уже с ней поговорили? Заметила, конечно…

Сегодня утром намекала. То есть, не намекала, а прямо сказала. Но все было, как говорится, в рамках, иначе она мне голову отвинтила…

— А когда она ушла?

— Жанна? Не помню. Хоть бейте меня, хоть режьте — не помню. Не помню даже, как до кровати добрался, а вы про Токареву спрашиваете. Почему она вас так интересует? Я мало ее знаю, но у меня сложилось совершенно определенное ощущение, что она мухи не обидит… Нет, не помню, когда она ушла.

— Ну, неважно, — вздохнул Гранкин. — В конце концов, жена ваша помнит. Токарева помогала ей мыть посуду и ушла позже остальных.

— Посуду? — Шинкарев, казалось, был несказанно удивлен. — Ах, ну да, конечно… Надо же было так нализаться. Обычно посуду в таких случаях мою я, а тут, видите, какая история… Так что же случилось?

Гранкин неторопливо закурил и выпустил дым в небо, медля с ответом.

— По дороге от вас Жанна Токарева была убита, — сказал он наконец. Ей нанесли сорок три удара отверткой в шею и спину.

Сергей Дмитриевич Шинкарев смертельно побледнел, и майору на миг показалось, что он вот-вот потеряет сознание.

— Какой ужас, — едва шевеля бескровными губами, прошептал он. — Какое зверство…

— А ваш сосед, — продолжал Гранкин, убедившись, что собеседнику ничто не угрожает. — Что вы можете сказать о нем?

— Какой сосед? — прошелестел Шинкарев, глядя мимо майора остановившимся взглядом.

— Сосед по лестничной площадке, — пояснил Гранкин. — Забродов.

— Забродов? А что — Забродов? Сосед как сосед…

Мы с женой заходили к нему, звали на новоселье. Он отказался — правда, очень вежливо, но причина отказа была какая-то вздорная, что-то вроде головной боли, и мы поняли это так, что он просто сторонится компании. А вообще-то очень приятный человек, хоть и старый холостяк. Знаете, говорят, что старые холостяки все немного того… с прибабахом, как говорится. Но я ничего такого не заметил. Вот разве что на книгах помешан. Их у него, наверное, тысяча, но книги — не водка, не героин какой-нибудь…

— Помешан, — задумчиво повторил Гранкин. Он сам не понимал, почему спросил о Забродове, но ответ Шинкарева странным образом звучал в унисон с его собственными мыслями по этому поводу. — Помешан… Это вы верно заметили, мне это тоже бросилось в глаза.

А как вам кажется, не мог этот ваш Забродов каким-то образом оказаться замешанным в это дело?