Глеб сказал:

– Обычные блатные разводки, командир. Я такое уже проходил. Гаси его.

Панкрат повернулся к окну, метнул взгляд – злобный.

Мастер не знал, как поступить. Он позвал: «Хозяин!..» Никто не ответил. Мастер положил фонарик на стол – так, чтобы Панкрат был в луче света, бросил Глебу: «Присмотри тут», – и вышел. Как только он перешагнул порог, грохнул выстрел. Мастер стремительно обернулся. Панкрат сползал по стене, оставляя на обоях широкий красный след… Мастер посмотрел на Глеба. Блинов произнес: «Поверь мне, командир, – так надо…» Мастер ничего не ответил и вышел.

Громов, его жена и дочь сидели на диване, прижавшись друг к другу. На женщинах были надеты тельняшки. Непроизвольно все трое жались друг к другу. Когда вошел Мастер, они замерли. Мастер сказал:

– Не бойтесь ничего. Все самое страшное – позади. Но мне, хозяин, нужна ваша помощь… На минуточку?

Громов неуверенно поднялся. Его жена всхлипнула, дочь прикусила губу. Мастер повторил:

– Ничего не бойтесь. Эти… люди ничего вам не сделают.

Прошли в большую комнату. Хозяин увидел «натюрморт» и закаменел. В разбитое окно влетал ветерок, шевелил занавеску… Несколько секунд Громов молчал, потом схватил фонарик. Луч света скакал по трупам. Хриплым голосом хозяин спросил:

– Кулак… Кулак где?

– Что – кулак? – не понял Мастер. Громов не ответил, он оттеснил Мастера и бросился вперед, нырнул под стол, под пробитую пулями, прожженную пороховыми газами скатерть.

Валерий Громов прополз на коленях и отшвырнул в сторону труп. Открылся еще один труп. Громов зарычал и вцепился в него. Потом начал бить по голове кулаками. Потом схватил с пола «розочку» и воткнул ее в спину трупа… И тогда «труп» закричал:

– Валера! Да я же ничего худого не хотел! Услышав голос «мертвеца», Громов замер, а Кулак начал канючить:

– Валера! Да ты чего? Что ж ты думаешь – я не человек? Ты думаешь – всерьез это? Что я бы разрешил этим козлам девочку или беременную…

Громов сидел на полу и смотрел на Кулака. А потом зарычал и начал наносить удар за ударом. Он совершенно не контролировал себя… Из горла его рвался хрип, и сквозь этот хрип с трудом можно было разобрать слова: «Двойной тягой… двойной тягой…»

Мастер с огромным трудом оттащил Громова от Кулака. Почти силой заставил его выпить полстакана водки, сунул в рот прикуренную сигарету…

Спустя минуту к дому подошли ветеринар и Павел. Мастер довольно грубо произнес:

– Вас прикрывать оставили… Кто отменил задачу?

– Мы подумали: стрельба… потом свет погас… Мы подумали: может, вас уже того…

Мастер ничего на это не сказал. Кулак почувствовал в Мастере старшего, высунулся из-под стола, заныл:

– Гражданин начальник, отпустите… ничего худого… Мастер направил свет фонаря на Кулака и рассмотрел то, чего не увидел раньше. Он подошел, рванул ворот рубашки Кулака… И тут все увидели наколку. По шее была отбита пунктирная линия, сбоку от нее выколоты маленькие ножницы и надпись: «линия отреза» – обычно такой рисунок наносят на продуктовой упаковке. Мастер сказал:

– Предусмотрительно. Вот только гильотины у меня, уж извини, нет… Посему заменим на банальный расстрел.

Кулак задрожал.

По всей стране выходили на свободу амнистированные зэки. В считанные дни на просторах РФ появились сотни новых банд. Большая часть этих банд распадалась сама собой после нескольких дней сладкой вольной жизни. Зато другая часть – меньшая, ощутив вкус крови и безнаказанность, загуляла люто. Вооружались, резали полицаев, захватывали целые поселки. Кровь текла, как самогон. Жизнь человеческая и раньше-то стоила пятачок за пучок, а теперь цена ей стала и вовсе грош. Иногда банды объединялись, сбивались в стаи. Случалось, в большие, до сотни человек. Тогда брали под себя целые уезды.

Прогноз Сластенова, что, мол, не страшно, уровень, мол, преступности и так уже настолько высок, что некоторого увеличения никто и не заметит, не оправдался.

В Кенигсберге, получившем особый статус, местный бундесрат принял решение, согласно которому все освобождающиеся уголовники (за исключением этнических немцев) подлежат этапированию в Россию. В сущности, бундесрат сделал то же самое, что и майор Малофеев в Карелии. Только в большем масштабе.

Случалось, что банды вступали в столкновения с «миротворцами» или армейскими подразделениями. С бандитами не чикались – просто расстреливали. Впрочем, таких случаев было немного – силовикам были поставлены другие задачи. Шли массовые аресты бывших сотрудников госбезопасности, ГРУ, различных спецназов, лиц, подозреваемых в пособничестве терроризму, и все силовые структуры были задействованы на обеспечение этих «мероприятий».

Страна тем временем погружалась в пучину уголовного террора.

* * *

Четвертого ноября страны – члены Евросоюза поддержали инициативу президента Соединенных Штатов о проведении саммита.

Пятого ноября президент США заявила, что саммит может быть проведен еще до конца этого года. На борту американского авианосца.

Дервиш сказал Дельфину:

– Вы, Николай Василич, предсказали точно – на борту авианосца.

Дельфин пожал плечами:

– Это предсказать легко. С точки зрения безопасности авианосец, точнее – авианосная группа – практически идеальный вариант. Особенно если вывести группу в отдаленный район океана, подальше от судоходных и авиа линий… Ведь что такое авианосец? Это, по сути, остров в океане. К нему трудно, а точнее невозможно подобраться незамеченным. Любой корабль, подводная лодка или летательный аппарат будет обнаружен на дальних подступах. И – уничтожен… Где ж еще и проводить важное мероприятие, как не на авианосце?

– Логично, – согласился Дервиш.

* * *

Генерал-майор Отиев стал первым заключенным спецтюрьмы «Залив-3». Его привезли через сутки после того, как «Залив-3» освободился от постояльцев. Отиева доставили катером, ночью. Он был худ, измучен, в обносках.

Его загнали в трюм – огромный, холодный и гулкий, с водой на дне. Там светило несколько ламп, забранных в густую сетку. Контролер Маскявичус произнес:

– Теперь тебя будут звать Гнида. Выбирай любое место, Гнида. Ты будешь жить здесь… пока не сдохнешь.

Отиев лег на тощий синтетический матрац, обхватил стриженую голову руками и завыл.

* * *

Госсекретарь Соединенных Штатов Америки вошла в кабинет президента Соединенных Штатов Америки. Хиллари сидела за столом, разговаривала по телефону. Она посмотрела на Каролину и кивнула. Госсекретарь опустилась в кресло. По фразам Хиллари она поняла, что госпожа президент разговаривает с президентом России.

Госпожа президент закончила разговор, положила трубку и сказала:

– Вот дерьмо!.. Когда говорит со мной – расплывается. А за спиной называет меня Сучкой. Думает, я не знаю… Что у тебя, Каролина?