В актовом зале ДК «Контакт» начало происходить нечто странное – ослабли звуки, исчезло сопение одного из оборотней, отдалился кашель Нар-Тина, ну а горевшие под потолком лампы пригасли, а затем словно вовсе исчезли.

На мгновение к Олегу вернулся страх, и даже Иван нервно покачал головой.

Из досок сцены подобно чудовищным побегам вылезли тонкие черные вихри, задвигались вокруг мертвого Часовщика. Лиловый огонь потек по рукам Зафрида, заструился по лезвию ножа, срываясь с него тяжелыми редкими каплями и падая на начавшее дергаться тело.

Вихри слились в один, он переместился мертвецу на грудь, и в темной глубине проглянуло сплетение серебристых и болотно-зеленых струй энергии, бешено вращающееся, дергающееся из стороны в сторону.

Три года назад, когда Олег впервые столкнулся с некромантией, он только научился «видеть» и, само собой, не понимал, что представало его глазам. Сейчас он прекрасно осознавал, что делает слаш – восстанавливает ауру мертвеца, создает некий ее эрзац, что позволит телу функционировать какое-то время и даже вспомнить, что было с ним до смерти.

Вихрь стремительно втянулся в грудь Часовщика, и труп зашевелил пальцами, задергал ногами. С лязгом и стуком приподнялась скрученная из проволоки голова, закачался насаженный на крюк язык.

– Спящий проснулся, – торжественно возгласил Зафрид. – Молчалив он или разговорчив?

Язык зашевелился, словно толстый червяк, и это оказалось настолько мерзким, что Олегу захотелось блевать. Чуть позже донеслись звуки, глухие, искаженные, но вполне разборчивые и складывающиеся в слова:

– Кхльто спрашиваеххррт?

– Надо же, никакой защиты? – слаш покачал головой и отступил на шаг. – Ну, кто будет вести допрос?

– Я, – Иван подошел вплотную к сцене. – Вик-Цам, ты помнишь, как весной по заказу одного маах’керу изготовил партию значков с изображением отпечатка волчьей лапы?

– Да… – проклацал труп, пытаясь встать.

Гвозди длиной в пятнадцать сантиметров держали крепко, но вот плоть мертвеца не выдерживала его же усилий и кое-где проминалась. Хрустели суставы и кости, и из отверстий начинала сочиться черная вязкая жидкость, куда больше похожая на деготь, чем на кровь. От попавших на доски сцены капель поднимался вонючий серый дымок.

– Кто помогал тебе их изготавливать? Кто превратил их в амулеты?

Нар-Тин подался вперед, сжал руки в кулаки.

– Никто, – ответил безголовый Часовщик, и Олег почувствовал то, что всегда ощущал при соприкосновении с ложью.

– Врет, – сказал он.

– Но это невозможно! – запротестовал Зафрид. – Он может не отвечать, но лгать в принципе не способен.

– И все же он нас обманывает, – возразил Иван. – Чутье Рыцаря до сих пор еще ни разу не подводило. Давай повторим вопрос, чтобы он сфальшивил повторно, и попытаемся увидеть, в чем тут дело. Нар-Тин, если для наблюдения тебе нужны какие-нибудь устройства, то готовь их побыстрее.

Сутулый Часовщик кивнул, сдернул с плеча рюкзак и вытащил оттуда прибор, похожий на выкрашенный в желтый цвет театральный бинокль с дополнительной трубкой сверху и амулетом-фиксатором на веревочке снизу.

– Я готов! – сообщил он дрожащим от возбуждения голосом.

Глава «Союза семи» вновь спросил насчет значков-амулетов, мертвец ответил так же, и Олегу показалось, что над телом на миг вспыхнула призрачная розовая молния, ударила от паха до горла.

– Есть, вижу след заклинания! – завопил Нар-Тин. – Но слишком тонкий!

– Даже не след, отблеск… – Иван покачал головой. – Триста лет живу, такого не встречал…

– А я ничего не вижу, – в голосе слаш прозвучала досада. – А ну-ка, попробуем.

Он присел на корточки, и вонзил нож мертвецу в грудь, и с хрустом принялся водить им туда-сюда. Труп вздрогнул, откинул то, что заменяло ему голову так, что металлические дуги затылка с клацаньем ударились об пол, а потом замер.

– Ага, вот теперь лучше… – сказал Зафрид, когда розовая молния появилась вновь, на этот раз куда более яркая, чем ранее, и повисла над телом, разбрасывая в стороны шипящие искры.

Олег видел энергетическую структуру заклинания, но вот понять, что это такое и как оно сделано, не мог – слишком изощренно все было перекручено, составлено по незнакомым правилам и работало на не совсем традиционных принципах.

Нар-Тин неотрывно таращился в «бинокль», амулет-фиксатор мерцал, слаш досадливо кривился, лица Ивана Олег видеть не мог, ну а подручные главы «Союза семи» и вовсе замерли, боясь даже дышать.

Первым нарушил молчание Зафрид.

– Стыдно признаться, но я не смогу это убрать, – сказал он. – Все сделано так искусно, что его разрушение приведет к разрушению тела, а с этой фигней труп будет говорить не правду, а то, что записано в некоей информационной программе.

– Не можешь? – спросил Иван.

– Я знаю пределы собственных сил, и это находится за ними, – слаш выдернул нож из груди трупа, и тот вновь задергался, заскреб пальцами. – Не знаю, кто поработал тут, но мне в голову приходят мысли об Игроке.

Игроками называли немногочисленных магов, не черпающих силу из источников, а добывающих ее откуда-то из-за пределов нашего мира. Возможностями они превосходили обычных колдунов так же, как молодой акробат парализованного калеку, но большей частью занимались вещами странными, для прочих непостижимыми, и в разборки между орденами не вмешивались.

– Этого только не хватало, – Нар-Тин опустил «бинокль» и отцепил амулет-фиксатор от веревочки. – Я записал параметры заклинания. Может быть, совместными усилиями нам удастся расшифровать, а затем и снять его…

Олег вспомнил те случаи, когда сталкивался с Игроком по кличке Граф, и подумал, что сутулый Часовщик слишком оптимистичен. Чары подобного существа не разобрать и всем магам Нижнего, соберись они вместе и потрать на это год.

– Можно попробовать, – сказал Иван. – Ты сможешь остаться здесь еще на пару-тройку часов?

– За соответствующую оплату – несомненно, – кивнул Зафрид. – По сто «зеленых» в час плюс те же расценки, что и ранее, на повторный подъем. Устраивает вас такой вариант?

– Да, – не стал торговаться глава «Союза семи».

– Тогда мы пока выключим это… – слаш махнул рукой, серебристо-зеленый вихрь неторопливо поднялся над телом Часовщика, изогнулся несколько раз и рассыпался, распался на сотни гаснущих блесток. – И подыщите мне тихий уголок, чтобы я мог подремать до того момента, как понадоблюсь.

– И я бы от такого не отказался, – очень тихо, чтобы никто ни в коем случае не услышал, сказал Олег.

Он оставался на ногах более суток, и это давало о себе знать – голова была тяжелой, словно «цинк», мысли ворочались вяло-вяло, спину ломило, а глаза чесались, и очень хотелось опустить веки. Все это напоминало не самые радостные дни, проведенные в составе «ограниченного контингента советских войск», те дни, на которые выпадала многодневная операция.