Лонерин закричал: животное ударило и его.

— Дубэ, где ты там?!

Она очнулась, крепче стиснула пальцами кинжал, затем ослабила хватку: ей не надо было ничего делать, чтобы стать собой — убийцей, охотницей. Ее внутренний зверь и так издалека наполнял силой каждое ее движение.

Она попыталась застать животное врасплох, зайдя со спины, но оно повернулось в ее сторону с такой быстротой, которой Дубэ от него не ждала.

Она приготовилась защищаться и уклонилась от его удара, но один из рогов задел ее щиколотку, проведя по коже красную черту.

Она попыталась применить пару приемов, но ни один из них не завершился так, как она надеялась. Потом животное снова бросилось вперед. Теперь оно замахивалось на нее передними лапами, и когти блестели в полумраке. Дубэ не знала, что делать: рога и лапы двигались независимо друг от друга, и атаки животного были совершенно непредсказуемыми.

Она сумела, отпрыгивая в сторону, уклониться от двух его налетов, но потом споткнулась о корень и упала, успев, однако, упереться ладонями в землю. Тут она увидела, что животное приближается к ней, полностью выпустив когти. Его козья голова оказалась у нее перед глазами, и сводящее с ума несоответствие смертоносных когтей и кроткой морды вызвало у нее такой ужас, что Дубэ инстинктивно закрыла глаза.

Но Лонерин прокричал какое-то слово — всего одно, — и она открыла глаза.

Животное неподвижно стояло перед ней. Правая лапа застыла в воздухе, рога остановились на середине поворота. Дубэ всего одно мгновение спрашивала себя, как произошло это чудо, потом инстинкт взял верх, ее тело сдвинулось с места, лезвие вонзилось в грудь животного, и оно, даже не вскрикнув, упало мертвым на землю.

Позади него Дубэ увидела Лонерина, который стоял, вытянув одну руку вперед, и тяжело дышал.

— Это пустяк, которому мы учимся еще в детстве: если крикнешь слово «литое», это парализует врага.

Дубэ, тоже задыхавшаяся от усталости, попыталась встать на ноги. Значит, это сделал он.

Она подняла с земли свой лук и повернулась к животному. Его глаза были открыты, и даже теперь, мертвое, оно смотрело на нее враждебно.

— Какого черта оно напало на нас? — пробормотала девушка.

Лонерин пожал плечами:

— Еще одно доказательство того, что эта страна — место, где нет ни смысла, ни правил. Ты слышишь? — Он поднял палец, призывая ее прислушаться.

Лес молчал.

— Они все время рассматривают нас. Они изучают нас, Дубэ; все происходит так, как я тебе говорил. Ты в порядке? — спросил он, указывая протянутой рукой на ее поврежденную ногу.

Дубэ взглянула на свою лодыжку. Там была только царапина, и удар в живот тоже причинил лишь легкий ушиб. Она ответила «да» и ухватилась за руку Лонерина, чтобы встать.

— А ты как?

— Я не пострадал. Ты все-таки успела вовремя.

Он озорно улыбнулся, и Дубэ тоже позволила себе улыбнуться, чтобы снять напряжение.

— Что ж, по крайней мере, мы не будем голодать. Нам же как раз нужно было пополнить запасы еды, верно? — добавил Лонерин.

Они вместе начали разделывать тушу животного.

Позже Лонерин снова улыбнулся.

— «Козерог» — как по-твоему, подходит?

— Что? — вздрогнула Дубэ.

— Название этого нового вида.

— Может быть, козлоконь? — робко предложила она.

— Подойдет, но рога важнее, разве не так? И потом, мы забыли про когти.

— Тогда — конекозерог кошачий.

Лонерин рассмеялся, но Дубэ снова позволила себе только легкую улыбку. Нельзя было сказать, что она всерьез участвовала в этой игре. Было похоже, что она полностью поглощена разделкой туши.

— Ты умеешь это делать, — отметил Лонерин.

— Это — один из бесконечного множества уроков моего Учителя, — ответила Дубэ, не поднимая взгляд.

Лонерин ничего не ответил. Но позже он внезапно произнес:

— Он очень много значил для тебя, верно?

Дубэ на мгновение замерла на месте.

— Он спас мне жизнь. После того как люди моей родной деревни изгнали меня за смерть моего товарища по играм, я бродила без цели и случайно попала в страну, где шла война. Один солдат напал на меня. Учитель убил его и спас меня.

Ее взгляд снова потемнел, словно тень опустилась ей на глаза.

«Однажды я навсегда сниму эту завесу», — подумал Лонерин и сам удивился этой своей мысли.

— Я прожила с ним семь лет, и в эти годы он был для меня всем. Сначала он не хотел, чтобы я осталась у него, — боялся, что стану обузой. Поэтому я попросилась к нему в ученицы: если он будет должен обучать меня, он не сможет меня прогнать. И он начал меня тренировать, но не слишком охотно. Он научил меня не только убивать: он объяснил мне, что такое жизнь; я всем обязана ему. И он же сам однажды сказал мне, что больше я никогда не должна убивать.

Лонерин слушал ее с интересом, но заметил, что она, рассказывая, была далеко от того, о чем говорила, словно ставила преграду между собой и прошлым.

— Ты сказала мне раньше, что убила его.

Дубэ не попыталась защититься от его слов. Бывали минуты, когда она оказывалась открытой для любого удара.

— В последние годы Гильдия искала его уже из-за меня и в конце концов нашла, — заговорила она. — Учитель убил человека, который хотел меня забрать. Убил ради меня. — Она проглотила комок в горле и продолжила: — А сам был при этом ранен. Мы бежали оттуда.

Вдруг ее слова как будто отяжелели, словно каждое падало как камень.

— Я его лечила: я хорошо знаю травы. А он однажды положил яд на лечебный компресс.

Душа Лонерина наполнилась печалью.

— Дубэ, я не…

— Он оставил мне записку, написал, что устал жить и что сделал это, чтобы спасти меня, — продолжала рассказывать девушка. — Учитель хотел внушить мне ужас перед убийством и этим вырвать меня из рук посланцев Гильдии. Но правда в том, что он умер по моей вине. Все-таки я положила компресс на его рану. Это я убила его.

Лонерин внезапно обнял ее, прижал ее лицо к своей груди. Дубэ не пошевельнулась и, кажется, даже не почувствовала этого объятия.

— Не говори больше, — шепнул ей молодой маг.

Он почувствовал, что понимает свою спутницу. Жалость, которую он испытывал к ней в пустыне, и тайная злоба против Гильдии, казалось бы, объединяли их. Но в этот момент, который вдруг соединил их новой связью, он растерялся.

Заканчивать разговор пришлось Дубэ. Она опустила взгляд и снова принялась за работу. Лонерин пришел в себя:

— Мне… мне жаль.

Дубэ снова была далеко и продолжала быстрыми точными движениями разделывать тушу.