Если только они сами тебя не попросят. Как только она появляется в пределах досягаемости, ей готовы приписать все несчастья этого мира: от неурожаев и гибели скота до разбитых семей и наведения порчи.

— Госпожа, — прервала наш разговор Софи. — Вас там спрашивает какая-то нищенка.

Похоже, предсказание Ива о нашествии незваных гостей начинает сбываться.

— Дай ей еды и денег, — отмахнулась я.

— Но она просит именно вас!

— Наверняка ей требуется залечить подагру или заговорить больной зуб. Отправь к ней Рокси.

— Уже отправляла. Старушка хочет видеть только вас!

Когда я спустилась вниз, нищенка носилась по двору со скоростью торпеды и отмахивалась от Феликса, отчего-то возжелавшего поднять старушонку на рога деревянной клюкой.

Когда дракон был пристыжен и поставлен в угол у ворот, а бабуська отдышалась, я наконец-то смогла ее разглядеть. Разглядывать, собственно, было нечего. Сгорбленные плечи, плащ на манер Дарт Вейдера с капюшоном, полностью закрывающим лицо, под которым мог скрываться кто угодно, начиная от Серого Волка и заканчивая Франкенштейном.

Я аж вздрогнула, когда из-под капюшона раздался трескучий голос, казалось, принадлежащий роботу, а не человеку из плоти и крови.

— Будь здорова, внученька.

— Здравствуй, бабушка! Извини моего драконника, что-то он сегодня не в себе.

— А у тебя есть что-нибудь от головы? — поинтересовалась бабулька.

— Есть, но ему не помогает, — посетовала я.

— Я не ела уже три дня, — оживилась бабулька, услышав намек на поесть.

— Вот пирожки, сыр и молоко. — Я протянула ей корзинку, заботливо собранную Софи.

В просторном рукаве плаща мелькнула тонкая белая рука без единой морщинки, цапнула корзинку с гуманитарной помощью и так же стремительно нырнула в карман, так что я и удивиться не успела и списала девичью ладонь, принадлежащую старушке, на обман зрения и свою расшалившуюся фантазию.

— Будь здорова, внученька, — поблагодарила бабуська все тем же скрипучим голосом.

— Спасибо, бабушка, хоть я и не жалуюсь.

— А у тебя есть что-нибудь от головы? — напомнила бабулька.

— У вас болит голова? Да-да, конечно. — Я вытащила пузыречки и протянула гостье нужный отвар.

— Я не ела уже три дня, — посетовала нищенка, укладывая лекарства от мигрени в корзинку с едой.

Подивившись прожорливости сухонькой старушки, я приказала Софи завернуть половинку окорока. Бабулька безмолвно ждала возвращения служанки, а я решила развлечь себя светской беседой:

— А что, бабушка, много ли тебе лет стукнуло?

— Будь здорова, внученька! — заверила она.

— А поточнее? — допытывалась я.

— А у тебя есть что-нибудь от головы? — уклонилась от ответа бабулька.

— Поняла, вам не нравятся расспросы о возрасте. Что ж, это ваше право. Прошу прощения за мою бестактность.

— Я не ела уже три дня, — в который раз пожаловалась гостья.

— Сейчас все будет, — успокоила я оголодавшую нищенку.

Немногословная старушка благодарно промолчала.

— А погода-то нынче разгулялась, — заметила я.

— Будь здорова, внученька! — подтвердила бабулька.

— А как ваше здоровье, бабушка? — вежливо осведомилась я.

— А у тебя есть что-нибудь от головы? — взмолилась старушенция.

— Так сильно болит? — удивилась я, нащупывая склянки. — Ну возьмите еще один флакон.

Софи спустилась с крыльца и положила в ее корзинку завернутый окорок. Пенсионерка чуть не согнулась под тяжестью благотворительного обеда, пошатнулась, но корзинку из рук не выпустила.

— Да вы поставьте ее на землю. Никто ее не тронет, — посоветовала служанка.

— Я не ела уже три дня, — напомнила бабулька, поясняя свое нежелание расставаться с корзиной, и еще сильней вцепилась в ручку.

— Может, в дом зайдете? — спохватилась я, вспомнив о роли гостеприимной хозяйки замка. — Заодно и червячка заморите!

— Будь здорова, внученька, — оценила мои заботы старушка, но вместо того, чтобы подняться на ступени, попятилась к воротам.

— Куда же вы, бабушка? — удивилась я.

— А у тебя есть что-нибудь от головы?

— Да, от головы бы тебе не помешало, — пробормотала я.

Старуха же просто сумасшедшая! И в надежде, что та откажется, повторила свое приглашение.

— Ну так что, зайдете?

— Я не ела уже три дня, — подтвердила старушка.

— Да верю я, верю, — ласково согласилась я.

Хотя с каждой секундой странная бабулька вызывала у меня все больше подозрений. Эти односложные ответы невпопад. Как будто я разговариваю с роботом! А этот запах лаванды, который источал ее плащ! Такое чувство, что прямо у ворот посетительница приняла ароматную ванну и опрыскалась литром духов.

А уж когда старушка стала поспешно прощаться, желая мне здоровья и настойчиво протягивая красивое яблочко, я убедилась в том, что руки у старушки девичьи, белые и холеные, с кокетливой черной родинкой у основания большого пальца.

Я чуть не выдала себя, пожелав спросить у бабуськи, зачем ей такие ухоженные розовые ноготки. Но потом предусмотрительно промолчала, а яблочко безропотно взяла.

Довольная бабулька, забыв о предосторожности, сиганула к воротам, преодолев последние десять шагов в три прыжка и чуть не растеряв весь продуктовый набор.

Теперь я уже не сомневалась в подлейших намерениях благообразной старушенции и собиралась сорвать ее коварные планы. Хватит с меня того, что на меня без спросу взвалили обязанности ведьмы. Играть роль Мертвой царевны я категорически отказываюсь!

Однако, надо признать, яблочко так и сияло магией. Манило, очаровывало, завораживало. Даже я, читающая сказки и знающая, что за отрава передо мной, восхитилась красотой рокового фрукта, сгубившего не одну сказочную красавицу.

Чего уж говорить о Феликсе, который и хвостиком крутил, и носом ко мне в шею тыкался, и чуть ли не валялся на земле, выпрашивая хоть кусочек. Но я была непреклонна и, скрывшись в кузнице, бросила яблоко в огонь.

Воздух наполнился ароматом лаванды, но на красной кожице не появилось ни морщинки. Трех минут оказалось достаточно, чтобы я удостоверилась в несгораемости яблока.

Тогда в дело пошел внушительный молот — на яблочке не образовалось и вмятинки. Я даже испытала соблазн проверить его стойкость на зуб, но тут же укорила себя в малодушии и решила утопить коварный фрукт.