Но были моменты, которые меня жутко раздражали в Янке. Мало того, что это была дылда с широченными плечами, круглой мордой и отличным аппетитом, так он ещё был жутким ворчуном. Я сначала и не понял, почему экс-крестьянин носил фамилию Пырх, но помог Фредди. Немец за двадцать лет жизни в Западном Крае неплохо освоил местные наречия, так как объехал весь Край по делам нашего семейства. Прозвище Пырх произошло от фырканья и вечного недовольства. Фридриха это веселило, а меня не особо. Хорошо, что ворчание этого индивида, больше касалось каких-то мелких деталей, да и бубнил он больше себе под нос. Ещё товарищ Янка был любителем поторговаться, поспорить со всяким мелкими торговцами, извозчиками и носильщиками. Благо, что едет он вторым классом, и я хоть сутки отдохну от этой белорусской версии Ходжи Насреддина пополам с гномом Грампи.

***

Столица пока ещё великой Империи встретила нас промозглым ветром и снегопадом. Вот не мог Пётр I основать город своего имени где-нибудь южнее? В Риге, например. А лучше в Ростове. Это, похоже, мне начали передаваться черты характера ворчуна Пырха. Закутавшись в шубу, обмотался башлыком и двинул вслед за Фредди и Янкой, который вяло переругивался с носильщиком, катившем на небольших санках три моих чемодана. Всё-таки положение обязывает иметь определённый гардероб, да и оружие надо где-то прятать.

Далее наш путь лежал к особняку моих родственников по отцу. Альфонс Козелл-Поклевский[6] уже сейчас был одним из богатейших людей на Урале. О дядюшке я подумаю позже. Вернее, о финансах, которыми располагает этот неординарный человек, и как их можно использовать во благо России. Идей у меня хватает, главное — выжить и донести их до адресата. Но пока родственник интересовал меня в контексте того, что младшая ветвь Поклевских имела свой особняк на Петроградской стороне. Мы с братьями всегда были там желанными гостями. Тем более, что сам хозяин и его семейство посещали город на Неве от силы раз в год. Альфонс Фомич предпочитал чаще ездить на свою Малую Родину, где под Витебском располагалось его родовое гнездо.

Я быстро договорился с управляющим, паном Томашем, и сдал ему на руки своих людей. Немца попросил не трогать, так как у того своя программа пребывания в городе. А вот говорливого ворчуна приказал нагрузить посильнее, дабы отрабатывал хоть кормёжку. Заодно дал указание Фредди позаниматься с Пырхом, определив уровень его подготовки, и подтянуть того в стрельбе. На том и расстались, договорившись, как будем поддерживать связь.

Мой дальнейший путь лежал в казармы Пажеского корпуса на улице Садовой. Сначала я немного побаивался процесса возвращения. Вдруг не вспомню преподавателей и учеников. Но всё оказалось достаточно просто. Первые пару дней у меня просто не было времени, потому что ученическая жизнь кипела. Ещё меня нагрузили дополнительными заданиями, дабы я освоил пройденный материал.

Удалось немного пообщаться с Мишей, который до сих пор не отошёл от смерти матери. Как смог, поддержал брата, и произвёл небольшую моральную накачку. Мол, его хорошая учёба и освоение профессии — это лучшая память о матери. Вроде самый младший представитель семейства Поклевских воодушевился. Вот только не знаю, как я буду объяснять свои дальнейшие поступки. Пока просто не хочу об этом думать.

Немного тяжело было выстроить линию поведения с моими здешними друзьями. Обоих звали Петрами, один Гессе, второй Полторацкий. Абсолютно противоположные друг другу юноши. Черниговский немец был эдаким живчиком с вечным мотором в одном месте. Но при всём своём любопытстве и живости нрава Гессе никого не раздражал, а наоборот, являлся душой любой компании. Особенно он любил разного рода проказы, где его поддерживал Юзек. А вот второй мой друг был не только на год старше, но и намного серьёзнее. Мы даже в шутку называли Полторацкого юным старцем. Он на дружеские подначки не обижался, и как-то умудрился сдружиться с двумя весьма беспокойными однокашниками.

А ещё Пётр-старший уже смолоду готовил себя к будущей карьере. И никто из окружающих не сомневался, что всё у него получится. Понятно, что за ним стоял весьма влиятельный род, но и от человека многое зависит. Хотя мало кто из наших курсантов удостоился звания камер-паж и права нести службу при Высочайшем дворе. Товарищ уже сейчас обрастал столь нужными в будущем связями. Кстати, Полторацкий был кузеном Анны Керн, той самой музы Пушкина.

Однажды оба Пети взяли меня в оборот и буквально выпытали, чего это случилось с их резко изменившимся другом.

-Нам непонятно твоё поведение, Юзек, — друзья имели право называть меня домашним именем, чем воспользовался Пётр-младший, — Ходишь, будто незнакомый. Практически с нами не общаешься, завалил себя учебниками, будто в тебя вселился наш старичок.

Это так Гессе подколол Полторацкого, который компенсировал недостаток талантов усидчивостью и зубрёжкой.

-Друзья, — решаю сразу поставить точку и рассказать почти всю правду, — За последние два месяца я сначала получил пулю в голову на дуэли, а затем упал с лестницы, травмировав свою многострадальную тыковку второй раз. А затем у меня умерла мама. Вы просто не можете видеть прежнего Юзека, потому что его больше нет. Прошу прощения, что был недостаточно вежлив и на время забыл про своих верных друзей.

Гессе, как человек более порывистый, крепко меня обнял. Полторацкий же начал трясти мою руку. Оказывается, Миша не рассказывал про смерть матери, и Пети не были в курсе трагедии. В тот день мы душевно поговорили и вроде наладили прежнее взаимоотношение. Хорошие они ребята! Ещё и нужные, так как оба представляют весьма влиятельные семьи. Полторацких же правильнее называть кланом.

* * *

-Мне всё равно не понять вашего желания сдать экзамены экстерном. Осталось учиться несколько месяцев, и я не вижу логики в подобной спешке.

Глава Пажеского корпуса Озеров вызвал меня в свой кабинет, после поданного рапорта. Да, я решил, что пора форсировать события, но для начала необходимо закончить учёбу. В принципе, моя просьба уникальной не являлась, но выбивалась из стандартной ситуации. Наш глава был действительно хорошим педагогом, и именно с ним связаны многие перемены в корпусе. Существенно вырос уровень преподавания, были отменены несколько излишне архаичных предметов, улучшилась физическая подготовка учеников. Потому он и всполошился, так как считал, что надо пройти курс обучения до конца, получив максимум знаний.

Воспитанники, это я сейчас обращаюсь к воспоминаниям прежнего Юзека, искренне любили и уважали своего директора. Он знал по именам практически всех учеников и принимал самое деятельное участие в их