Я же говорю — вырождается шляхта. Предки этого Боровского, если он благородный человек, вызвали бы меня на дуэль. А этот взял и пожаловался властям.

-У меня было плохое настроение. И пьяная компания, которая вела себя весьма вызывающе, сделала его ещё хуже. Если пан Боровский имеет ко мне претензии, то мы можем разрешить их поединком.

-Нет. Хватит нам дуэлей. Вы можете идти, к вам нет более никаких претензий. Мой совет — возвращайтесь в Корпус и продолжайте своё образование.

-Можно задать вопрос? — после кивка секретаря я продолжил, — Меня арестовали из-за Малаховского?

-Владислав Малаховский организовал покушение на предводителя местного дворянства, господина Домейко. Благо, Александр Ипполитович отделался ранением, и его жизни ничего не угрожает. Исполнители преступления задержаны. А вот организатору удалось сбежать. Естественно, что жандармерию насторожил молодой человек, пожелавший увидеть преступника, за голову которого назначена награда в десять тысяч рублей.

-Живым или мёртвым?

-Что, простите? — секретарь сначала меня не понял, а потом подумал, что я шучу, — Это не повод для иронии.

В общем, через два дня я сел на поезд Варшава — Санкт-Петербург. Моё настроение резко испортилось, так как перед отъездом удалось поужинать у местных родственников. Мы мило пообщались, и я утвердился в своих мыслях по нынешнему генерал-губернатору. Хорошо, что мы решили придержать информацию. Если рассказать полученную информацию вкратце, то ситуация следующая. Нынешнего губернатора, Назимова, очень хвалят поляки. Мол, он чуть ли не голубь мира, посланный Петербургом. Родственники твердили, что Владимир Иванович — высококультурный человек, и при нём Вильно буквально расцвёл. Только почему-то никто не уточнил, что всё это касается строго местных поляков и помещиков. Так что, передавать мои расклады этому мутному типу — сомнительная идея.

Была у меня одна надежда — пообщаться с деятельным и неравнодушным к Западному Краю человеком. А личные враги никуда не убегут. Но информацию по Малаховскому я всё-таки получил. Это неугомонный Фредерик умудрился, используя моё имя, узнать новости в местной ячейке литовского комитета. Ничего — если росомаха начинает преследовать свою добычу, то её уже никто не остановит. Моя встреча с убийцей и его подельником — просто дело времени.

Глава 7

Сижу в купе, анализирую ситуацию и понимаю, что понаделал кучу ошибок. Ещё и времени потерял немерено. Самый лучший способ разобраться с мятежниками и решить проблемы личной мести — это подключить государственный аппарат. Пусть он действует медленно, зато работает с основательностью асфальтового катка. Я же, как в жопу укушенный юнец, метался по зимним дорогам Западного Края, постоянно опаздывая. В итоге потерял драгоценное время, попал на гауптвахту и ничего не добился.

Мнится мне, что периодически эмоции прежнего Юзека берут верх над более старшим разумом вселенца, и я начинаю делать глупости. Вот зачем было размахивать револьвером перед пьяным учителем? То, что шляхта ещё не утратила свой гонор и периодически ведёт себя откровенно по-свински — мне известно. Только это касается более низкой и провинциальной прослойки. Высокородная часть поляков и полонизированных русских, давно считают себя просвещёнными европейцами. Что не мешало им держать крестьян в крепости, или получать выкупные платежи, но внешне они стали выглядеть иначе. Это какой-нибудь русский князь может по старинке дать в рожу, для нас, графов Поклевских — это уже моветон. Хотя многие помещики, вплоть до недавнего времени, были замечены в разного рода преступлениях — от изнасилований, до порки со смертельным исходом.

Характерно, что по старинке продолжали издеваться над православным и униатским населением. Коренных поляков давно не трогали. И всё это под надзором русских властей, которые старательно закрывали глаза на любые зверства. Хотя, в центральной России было не лучше. Но как можно было не воспользоваться ситуацией, перетянув на свою сторону всё крестьянство? Глупость или вредительство? У меня нет объяснений для подобной политики.

А здешний генерал-губернатор — так вообще самый настоящий враг империи и престола. Я перед отъездом собрал информацию из других источников, и пришёл в самый натуральный ужас. Назимов считался другом поляков, адептом их культуры, и сделал для исторических врагов излишне много поблажек. И, самое главное — даже не думал этого скрывать. Не удивлюсь, что и тайные общества с кружками расцвели буйным цветом из-за его политики. Но, в любом случае, помочь мне может только один человек — в нём я, по крайней мере, уверен. Поэтому мы и едем сейчас в Питер.

Забавно, но наша компания увеличилась. Пока я сидел на губе, к Фредди обратился один странный тип. Назовём его белорус, хотя пока такой нации нет. Товарищ был впечатлён, как мы поставили на место обнаглевших шляхтичей в Ошмянах, и напридумывал про нас бог знает чего. Но так как в жизни он не любил две вещи — поляков и какого-то старосту Славку, то решил, что ему с нами по пути. Здесь я положился на нюх немца, который, при видимой простоте, был тем ещё фруктом. Кстати, именно белорус помог выйти на ячейку в Вильно, где удалось узнать, куда пропал Малаховский.

Вообще, с этого персонажа надо сказки писать. После отмены крепости, нашего героя выперли с родной деревни, где-то в Полесье. Во всём виноват, конечно, был староста Славка, а не внезапно его забеременевшая дочь. Наш герой, как истинно благородный лыцарь, жениться отказался. После чего был бит половиной деревни, в том числе собственной роднёй. Но, обладая живым умом, смекалкой, а по сути, являясь редкостным плутом, Янка не пропал. Я до сих пор не пойму, почему в конце имени стоит «а», но у сущности Юзека это не вызывает никаких вопросов.

Так вот, бывший крестьянин сначала прибился к мозырскому купцу. Но там надолго не задержался, ляпнул что-то покупателю поляку. Далее, фактический люмпен подался в Минск, где более года трудился на мануфактуре некоего Шломо Мудрика. Жидов наш герой тоже не любил, но в меньшей степени, чем поляков. В Ошмянах он работал в трактире, где, собственно, и обратил внимание на странную парочку. Есть у меня подозрение, что наш новый работник не так прост, как хочет казаться. По крайней мере, что ему плохого сделали поляки, он не говорит, только бледнеет и глаза у него становятся бешеными. Сквозь зубы он чего-то пробурчал про кукушку[5], и более на вопросы не отвечал. Фредди же сказал, что Янка если не убийца, то крови точно не боится. Здесь я доверился своему немецкому товарищу