которая так хотела забрать всю мою боль себе. Моя дочурка. Мое маленькое счастье.

– Так, я закончила обрабатывать ссадину, сейчас принесу зеленку, обработаю ей края раны, и она затянется через несколько дней, – сказала Маша, вставая со стула.

– Зеленка? Нет, не надо, все само затянется, дочь.

Ненавидел я эту зеленку, от нее только хуже было.

– Без лишних разговоров. Я сказала «надо», значит, надо, – с особой серьезностью произнесла дочь, выходя из комнаты, чтобы добыть это ужасное средство из аптечки.

– Видишь, дорогой, это твои гены, – улыбнувшись и поцеловав меня в щеку, сказала Нина.

– Ой, это еще чьи гены такие в ней, – с иронией и принятием неизбежного, остро ответил я.

– Папа, тебе повезло, зеленки не оказалось, поэтому обработаю йодом, – Маша засмеялась.

– Как чудесно, а то он сейчас уже сознание начал терять, – саркастично сказала Нина.

– Девочки, вы такие одинаковые!

Да, и правда одинаковые. Одинаково любимы мной и дороги моему сердцу. Мои девочки.

***

Я, как говорит мама, всегда с особым пристрастием и, в некотором роде, холоднокровием подходила к лечению чего-либо. Она сравнивала меня с самым настоящим профессором, который уже защитил докторскую и преподает какую-либо дисциплину в самом престижном университете нашей необъятной страны. Маме нравилось видеть меня врачом, и, на самом деле, она всегда верила в меня и мои силы. Она всегда мной гордилась, впрочем, как и папа.

Если быть до конца честной, именно мама сыграла большую роль в моей уже сознательной жизни. Именно ее самоотдача, стойкость и серьезность помогли мне понять, что я действительно могу стать лучшим врачом, прекрасным специалистом, но при этом, я смогу оставаться живой и маленькой девочкой для нее. Порой, поддержка со стороны мамы для меня была сильнее любого магнита. Да, она бывала суровой, говоря, что «если ты не постараешься, то ничего не получится», но, она всегда была рядом со мной в такие моменты, и я, будучи еще не совсем окрепшей, чувствовала опору под своими ногами, и, отталкиваясь при прыжке от этой самой опоры, я взлетала, причем, на такие высоты, о которых даже и подумать сама не могла.

***

Было уже поздно, а она не спит. Все учит. Дочка, расхаживая по комнате с толстым учебником по анатомии рассказывала мне о строении нервной системы человека, лишь изредка поглядывая в текст той самой книги, чтобы не потерять мысль.

Признаться честно, я мало что понимала. Этот медицинский язык был для меня неизвестным, а порой даже и страшным, когда Машенька рассказывала мне о своих походах в морг на парах по анатомии. Я всегда удивлялась, с каким же она хладнокровием и одновременным удовольствием говорила о заболеваниях, правильных разрезах, а, что самое жуткое, – ей нравилось это.

Я видела в ней врача еще с малых лет, когда она надевала стетоскоп себе на шею и говорила: «Мама, дай я послушаю твое сердечко». Какая же она смешная была, учитывая, что данным медицинским прибором врачи проводили аускультацию. Откуда я узнала это красивое и одновременно пугающее слово? Все благодаря дочке, которая на третьем курсе проходила дисциплину «Внутренние болезни». Ну, признайтесь, красиво же?!

– Итак, нервная система человека – это поистине самая сложная система в организме, которая до сих пор в полной мере не изучена врачами, – говорила Машенька, откусывая яблоко.

Дочка, как же я тобой горжусь. Ты сейчас кажешься уже самым настоящим доктором медицинских наук, который читает мне, как студенту, лекцию, причем, читаешь так, что мне хочется тебя слушать. У тебя талант. Ты большая молодец.

– Мария Максимовна, а можно устроить небольшой перерыв, – с иронией спросила я.

– Конечно, давайте устроим поздний dinner, мне тоже стоит подкрепиться, – усмехнувшись, сказала Маша.

Моя девочка. Моя кровинушка. Мой любимый доктор медицинских наук.

***

В моей жизни есть еще один не мало важный человечек, который безумно верит в меня и мои силы – мой младший брат. Пусть он и по возрасту действительно младший, но я всегда ловлю себя на мысли, что фактически это далеко не так. Никита всегда был чудным, даже, я бы сказала, странноватым, но он всегда оставался живым и не поддельным именно по отношению ко мне. Он верил в мои силы, даже когда я в них могла поверить с большим трудом.

Как сейчас помню: я готовилась к сдаче ЕГЭ, а он заходил периодически в мою комнату и спрашивал, как у меня дела обстоят с подготовкой, нужно ли мне что-то принести или чем-то помочь. Я всегда улыбалась и иронизировала в таких ситуациях, а он просто приносил мне шоколад, говоря, что моему мозгу нужна подпитка глюкозой, садился на кровать и делил этот шоколад на двоих.

Никита старался меня отвлечь от дурных мыслей, поддержать и, прикладываясь ко мне лбом, тихо-тихо говорил, что верит в меня. Знаете, это было больше, чем просто вера и поддержка. На тот момент он являлся моей силой и энергией во всех планах, как будто на мои ноги моментально надевали сапоги-скороходы, которые ускоряли мою деятельность и заряжали меня, вырабатывая, говоря биологическим языком, АТФ.

***

Который день моя сестра просиживала напротив компьютерного монитора, решая эти безумно сложные варианты работ ЕГЭ. Она готовилась поступать в медицинский и всячески углублялась в такие предметы, как химия и биология, забывая даже поесть.

Машино утро начиналось с обряда включения компьютера, который, как иногда, казалось, не успевал остыть еще после прошлого выключения. Сестра просыпалась рано и ложилась очень поздно, посвящая себя решению каких-то задач, уравнений, которые были сложными и требовали тщательной концентрации на материале.

За время подготовки к сдаче ЕГЭ Маша очень сильно изменилась во внешности: похудела, у нее появились темные круги под глазами, которые были больше самих ее глаз. Я переживал за нее, понимая, что она работает на износ.

– Машка, – заходя в комнату, произнес я, – уже час ночи, ты спать вообще собираешься?

– Никит…

Она повернулась ко мне, и я увидел скатывающиеся слезы по ее щекам.

– Эй, сестренка, ты чего? – я присел рядом, чтобы послушать ее, ведь сейчас это было единственное, чем я мог помочь.

– Я больше не могу, – Маша начала плакать навзрыд.

– Ты ж моя хорошая…, -я подошел к сестре, чтобы обнять ее.

Она плакала от истощения. Да, от самого настоящего истощения. Моя сестра, под гнетом приближающегося ЕГЭ, совсем забыла, что ее организм бьет тревогу.

– Я ненавижу эту химию, эту биологию, – говорила Маша, всхлипывая.

– Так, я рядом с тобой, успокаивайся, – я обнял ее еще крепче, чтобы она действительно почувствовала себя в безопасности.

– Какой сегодня день недели? – спросила