– Скоро она заявится к нам в зоопарк, – воскликнул он, – и скажет, что в тюрьмах уже не хватает места. И спросит: «А нельзя ли посадить Десая со львами?»

Морарджи Десай – это был политик-оппозиционер. Противник госпожи Ганди. Меня так огорчало, что отец постоянно беспокоился. По мне, так пусть бы госпожа Ганди хоть собственноручно забросала зоопарк гранатами – я бы и бровью не повел, если бы не отец. Но отец места себе не находил, и я тоже. До чего же тяжело, когда твой отец так переживает!

А переживал он ужасно. Всякий бизнес – дело рискованное, а мелкий – в особенности, потому как в этом деле рискуешь не просто, а самой что ни на есть распоследней рубашкой. Зоопарк – культурное учреждение, вроде публичной библиотеки или музея. Он призван служить народному просвещению и науке, а потому особой прибыли не приносит: Вящее Благо с Вящей Выгодой не сочетались, к вящей досаде отца, никоим образом. Так что богачами мы не были, уж во всяком случае по канадским стандартам. Хоть мы и обзавелись кучей зверья, но дать своим питомцам (да и себе самим, коли уж на то пошло) надежную крышу над головой так и не смогли. Зоопарку, как и его обитателям в природе, опасности грозят со всех сторон. Бизнес этот не настолько крупный, чтобы подняться над законом, но и не настолько мелкий, чтобы уютно устроиться где-то на его задворках. Чтобы зоопарк процветал, необходимы парламентская система и демократические выборы, свобода слова, печати и собраний, всеобщее равенство перед законом и прочие права и свободы, запечатленные в индийской конституции. Иначе любоваться животными невозможно. И вообще, скверная политика со временем сказывается на любом бизнесе самым скверным образом.

Люди переезжают в чужие края, когда тревога измотает их вконец. Когда не могут больше сносить это гнетущее ощущение: сколько ни вкалывай, а все твои усилия рано или поздно пойдут прахом, и все, что ты собирал по крупицам долгие годы, кто-нибудь уничтожит в единый миг. Когда понимают, что у них нет будущего, что сами-то они еще как-нибудь перебьются, но дети их уже обречены. Когда чувствуют, что здесь уже ничего не изменится, что счастье и благоденствие возможны где угодно, но только не здесь.

Новая Индия рухнула и разбилась вдребезги – так, по крайней мере, посчитал отец. Матушка была того же мнения: пора делать ноги.

Нам с Рави сообщили эту новость однажды за ужином. Мы ушам своим не поверили! Канада! Да если Андхра-Прадеш[13], северный наш сосед, и тот был чужедальней землей, а Шри-Ланка – обратной стороной Луны, даром что Полкский пролив[14]обезьяна одним прыжком перемахнет, то можете представить себе, чем была Канада. Пустым звуком, вот чем. Вроде как Тимбукту – такое место, что отовсюду покажется у черта на куличках.

Он, оказывается, женат. Я наклоняюсь разуться и слышу вдруг: «Познакомьтесь с моей супругой!» Поднимаю голову – вот так сюрприз! Рядом с ним стоит госпожа Патель. «Здравствуйте! – Она с улыбкой протягивает руку. – Писин о вас много рассказывал». Не могу ответить ей тем же. Я и понятия не имел, что она существует. Она торопится, так что мы успеваем обменяться лишь парой фраз. Она тоже индианка, но, должно быть, во втором поколении – выговор у нее канадский. Она чуть моложе мужа и чуть смуглее. Длинные черные волосы заплетены в косу. Блестящие темные глаза, восхитительно белые зубы. В руках – запечатанный полиэтиленовый пакет с белым халатом, только что из химчистки. Госпожа Патель – фармацевт. «Рад познакомиться, госпожа Патель», – говорю я и слышу в ответ: «Просто Мина, пожалуйста». Чмокнув мужа в щеку, она убегает – у нее рабочая смена, хотя сегодня и суббота.

Итак, этот дом – не просто ящик с иконами. Теперь-то я начинаю замечать следы и приметы супружеской жизни. Они и раньше были на виду, просто я их не видел – потому что интересовался другим.

Как он застенчив. Жизнь научила его не выставлять самое дорогое напоказ.

Так вот, значит, кто терзал мой желудок южно-индийскими яствами!

– Я приготовил вам чатни, – объявляет он. – По особому рецепту. – И улыбается.

Нет, все-таки не она.

Однажды мистеру Кумару довелось встретиться с мистером Кумаром, то есть пекарю – с учителем. Первый изъявил желание посетить зоопарк:

– Столько лет живу оттуда в двух шагах, а так и не побывал ни разу. Может, сводишь меня?

– Конечно, – сказал я. – Почту за честь.

И мы уговорились, что завтра после школы я буду ждать его у главных ворот.

В тот день я просто извелся. И все корил себя: «Дурак ты, дурак! Зачем сказал „у главных ворот“? Ну кто тебя за язык тянул? Там же народу – не протолкнуться! Забыл, какой он неприметный? Тебе же нипочем его в толпе не узнать!» Если я его не замечу и пройду мимо, он обидится. Решит, что я передумал и не хочу показываться на людях с нищим пекарем-мусульманином. И уйдет, так меня и не окликнув. Сердиться он, конечно, не станет – сделает вид, что поверил, будто я ничего не видел против солнца, – но впредь о походе в зоопарк даже не заикнется. Так оно все и будет, как пить дать. Нет, я просто обязан его узнать. Спрячусь где-нибудь и буду смотреть внимательно на всех, кто хоть немного да похож на него, – смотреть, пока не уверюсь, что это точно он. Однако я уже давно заметил: когда сильно стараешься, узнать его еще труднее. От самих усилий я словно слепнул.

В условленный час я встал прямо перед главными воротами и принялся обеими руками тереть глаза.

– Что ты делаешь?

Это был Радж, мой приятель.

– Чем? Глаза трешь?

– Отстань..

– Пошли на Бич-роуд.

– Я жду одного человека.

– Ты его пропустишь, если будешь так тереть глаза.

– Спасибо за совет. Иди развлекись там, на Бич-роуд;

– А в Правительственный парк не хочешь?

– Сказал же – не могу!

– Да ладно тебе, пойдем.

– Оставь меня в покое, Радж! Я тебя прошу! Он ушел, а я остался стоять и тереть глаза.

– Привет, Пи! Поможешь мне с домашним заданием по математике? Аджитх, другой приятель.

– Позже. Уйди.

– Здравствуй, Писин!

Госпожа Радхакришна, мамина подруга. Ее я быстро спровадил.

– Извините, не подскажете, как пройти на Лапорт-стрит? Незнакомец.

– Вон туда.

– Сколько стоит билет в зоопарк?

– Пять рупий. Касса – там.

– Тебе что, хлорка в глаза попала? Мамаджи.

– Привет, Мамаджи. Нет, это я так.