Парень подтверждающе кивнул, судорожно дернув острым кадыком, и как завороженный взялся за разгрузку и потащил снайпера обратно, откуда они пришли.

Усман удивленно проводил его взглядом, но ничего не сказал.

Когда парень с тяжелой ношей скрылся в сумраке темнеющего леса, Тамара оглядела всех боевиков, и по ее лицу скользнула еле заметная ухмылка.

* * *

— Товарищ подполковник! Товарищ подполковник! — В палатку ворвался запыхавшийся солдатик и, встав как вкопанный перед ошарашенным Василевским, судорожно начал хватать воздух, чтоб восстановить дыхание. — Там чеченец какой-то приполз ненормальный! Кирюху притащил. А сам бормочет ерунду какую-то и намертво в разгрузку ее вцепился, так что оторвать не смогли. Пришлось Киру из нее доставать. А после того как майор Лозовой на руках девчонку в медчасть унес, вообще не в себе стал, рыдал и кому-то все время объяснял, что он все выполнил, и просил пожалеть его мать. На расспросы не отвечает и, по-моему, вообще не совсем понимает, где находится.

— С Кирой что? — накидывая на ходу бушлат, спросил Василевский.

— Не знаю. Голова разбита. Без сознания. Сейчас у врачей, — докладывал солдатик, поспешая за быстро идущим командиром.

— А Тамара где?

— Не знаю, товарищ подполковник.

Молоденький чеченец, весь грязный, в разодранном маскхалате, был и правда на грани помешательства. Бессильно привалившись к блоку, размазывал слезы грязными руками, из которых так и не выпустил разгрузку, он разговаривал с темнотой. Добиться что-либо от него не представлялось возможным, и Василевский от досады только махнул рукой.

— Этого тоже в медчасть!

Солдатики чеченца еле подняли и, поддерживая под локти, повели в сторону палатки медиков. Он шел понуро, пошатываясь как пьяный и периодически спотыкаясь, а вернее, еле плелся, продолжая прижимать к груди окровавленную Кирину разгрузку, тихонько что-то бормоча и всхлипывая.

А Игорь уже отдавал команды, снаряжая группу для поиска, пытаясь угомонить рвущееся из груди сердце.

* * *

Кира пришла в себя на следующий день, ближе к вечеру. Вынырнула из пут болезненной мутной темноты и, сразу все вспомнив, стала испуганно оглядываться вокруг. Еще не понимая, где находится, попыталась приподняться, но сил на это не хватило, и она рухнула обратно на подушку. Липкий холодный пот тягуче скатывался по ее лицу и телу. Жар затуманивал сознание. Страх попавшего в западню зверя душил ее, сдавливая горло. Но даже сверлящая, нереально оглушительная боль не могла подавить в ней единственную мысль, трассером бьющуюся в мозгу: бежать, бежать, бежать!

К ней метнулся док и, удержав от попытки скатиться с кровати, начал шепотом, улыбаясь, доходчиво, как ребенку, объяснять, что все хорошо, и что она у своих, и что теперь все будет просто отлично. Сейчас же ей надо только немного отлежаться и подлечиться.

Кира впервые за долгое время улыбнулась, когда услышала слова дока, что у нее на удивление крепкая голова. Несказанно обрадованный этой вымученной улыбке док начал шутить и балагурить, чтоб отвлечь ее от мрачных мыслей. И лишь спустя некоторое время, когда Кира, успокоенная дружеским участием, опять провалилась в беспокойный сон, он, заменив капельницу, отошел от нее и тяжело вздохнул:

— Ох, девчонки-девчоночки…

В следующий раз, когда она пришла в себя, к ней зашел Василевский. Тихонько сел на стул рядом с кроватью и по-отечески, с теплотой в голосе спросил, как она себя чувствует.

Чувствовала она себя плохо. Голова кружилась и разламывалась от пронизывающей острой боли. Рассеченная кожа, стянутая швами, нестерпимо ныла. Перед глазами у нее все время плавали чернильные пятна, и при каждом вдохе к горлу подкатывала тошнота. Но Кира упрямо шептала обметанными от жара губами, что все хорошо. И лишь когда Василевский собрался уходить, Кира шепотом спросила, где Тамара.

Игорь вздохнул и задумчиво, не поднимая глаз на Киру, рассказал, как притащил ее полоумный чеченец, как они поспешили по оставленному следу и шли долго ночным лесом, только к утру выйдя на небольшую поляну. И что, как следовало из увиденного, Тамара подорвала себя вместе с бандитами. Вот и все, конец банде Касумова. А еще пропал Вовка Васеев. Правда, до этого всего, днем.

Кира сглотнула и, еле разлепляя запекшиеся губы, прошептала:

— Васеев — предатель. Он сливал все бандитам.

* * *

После того как оглушенный последней новостью командир, пожелав скорейшего выздоровления, ушел, к ней подошел Крушнов и рассказал, что не все так просто в исчезновении Тамары. Он лично возглавил группу поиска, и когда они вышли на эту злополучную поляну, то по ней действительно были раскиданы разодранные тела бандитов, но вот останков Тамары не было, как и не было воронки, которая, судя по разрушительной силе взрыва, должна была быть внушительных размеров.

— Может, жива…

А ночью резко повеяло корицей и ночным зимним лесом. Кира открыла глаза, обрадованно попыталась приподняться навстречу подруге, но голова закружилась, и она без сил опустилась на кровать.

Тамара, вынырнув из темноты, бесшумно подошла и села на край кровати, погладив ее по голове. От этого прикосновения боль и тошнота стали проходить.

— Кира, девочка моя, пришло время прощаться. Только не будет мне покоя, если не передам силу свою. Возьми меня за руку, освободи меня.

Женщина протянула ей руку.

— Не уходи… — прошептала Кира, со слезами глядя на подругу.

— Не могу. Прости. Я все сделала, что должна была. Больше здесь делать мне нечего. А ты будешь служить дальше.

И Кира, не отводя глаз от лица напарницы, протянула руку и сжала теплую живую ладонь.

— Прощай…

Видение растаяло, как будто и не было его, и девушка провалилась в крепкий, без сновидений, спокойный сон.

Эпилог

Год спустя пятилетний Пашка играл в парке в пограничника. Сначала, конечно, он очень расстроился и даже всплакнул из-за того, что старший брат с друзьями не взял его играть с ними в футбол. Но он действительно был мал и не так быстр и ловок, как девятилетний Костя и его товарищи. Поэтому быстро взял себя в руки и решил играть самостоятельно. Правда, иногда украдкой поглядывал на старших, которые увлеченно гоняли мяч и на Пашку не обращали внимания.

— Я пограничник. И я охраняю границу нашей Родины! — приговаривал мальчик, сжимая пластмассовый автомат и отмеряя шагами начерченную прямую.

— Товарищ пограничник, разрешите мне нарушить государственную границу и пройти на сопредельную территорию.

Пашка обернулся и увидел улыбающегося мужчину, стоявшего прямо перед прочерченной прямой. Свел на лбу бровки, всем своим видом изображая тяжелое раздумье по поводу того, что надо делать с нарушителем границы. Мужчина тут же подсказал ему, что, несомненно, он должен сдать его своему командиру и уже тот должен решать его дальнейшую судьбу. Тогда Пашка важно сообщил, что он и есть командир погранотряда. Мужчина удивленно, восхищенно всплеснул руками и, смешно причитая, коверкая слова на иностранный манер, сказал, что сдается на милость такому юному, но, определенно, очень отважному командиру.