себе и поцеловал. Поцелуй вышел коротким, но весьма однозначным. Я обалдела и замерла, хлопая глазами, а он улыбнулся.

– Давно хотел это сделать, а от машины лучше избавиться, – Гриша махнул рукой и направился в сторону своего дома.

Я ошалело проводила его взглядом, качая головой. Не пытаясь осмыслить произошедшее, я согласилась с одной мыслью: от машины, действительно, лучше избавиться, при чем как можно скорее. Через пару часов она будет стоять тут, как бельмо на глазу.

Я сходила домой и, взяв пару тряпок, вернулась к машине, после чего села в нее и выехала со двора. Недолго думая, покинула деревню и поехала по дороге прямо. Когда усадьба осталась позади, я стала задумчиво пялиться по сторонам, пытаясь сообразить, что делать дальше. Мыслей не было, зато мне встретилась уходящая вправо проселочная дорога. Поколебавшись, я двинула по ней. Оказалось, дорога тупиковая, заканчивалась она крутым склоном, внизу бежала река.

Я подошла к краю: высота приличная. Сама мысль о том, чем я планировала заняться, нагоняла тоску, я мысленно записала себя в один ряд с худшими людьми человечества, представляя, что бы сказали мои родители, узнай, чем я занимаюсь в их отсутствие. Я достала тряпки и протерла машину изнутри и снаружи; точно не зная, останутся ли отпечатки после падения в воду, я решила не рисковать. Закончив с уборкой, я сняла машину с передачи, еще раз стерев отпечатки, вылезла, после чего обошла и стала толкать ее сзади.

Машина поддалась и поехала вперед. Передние колеса завалились за край, я еще немного поддала плечом, и автомобиль полетел вниз с внушительным грохотом. Я наблюдала за падением сверху, периодически вжимая голову в плечи и искренне надеясь, что не привлекаю внимание всей округи. Наконец, машина достигла воды и с громким всплеском вошла в нее, почти сразу исчезая в глубине. Стоило наступить тишине, как сзади раздались аплодисменты, и я, в ужасе обернувшись, обнаружила неподалеку Гришу. Он улыбался, жуя травинку, и хлопал в ладоши.

Я нахмурилась, пытаясь сообразить, как отнестись к данному факту. С одной стороны, он обещал молчать, вроде как в наши дела не лезет. С другой, постоянно приглядывает, что мы делаем, с самого первого дня, с того момента, как мы столкнулись на дороге в деревню. Гриша между тем заявил:

– Работа, достойная лучших похвал.

– Ты следил за мной? – приблизилась я к нему.

– Я бы так не сказал, увидел, что ты выехала, и решил прокатиться следом. Ты умеешь поразить.

– Мы вроде договорились, что держимся в стороне друг от друга.

– Договорились, – кивнул он, – но что-то тянет меня к тебе, и сам не пойму, что.

Я скорчила мину, обойдя его, начала спускаться со склона на дорогу. Он догнал меня и пошел рядом, весело поглядывая.

– Скажи уже, что тебе надо? – не выдержала я.

– Пытаюсь понять, как ты дошла до жизни такой.

– Твоя как будто лучше.

Мы пошли по дороге, и я увидела Гришину машину. Отличный из меня вышел конспиратор, если парень ехал за мной следом, а я ни сном, ни духом.

– Я старался держаться незаметно, – прокомментировал он мои мысли, но успеха не добился, – тебя подвезти?

Я хотела гордо отказаться, но решила, что теперь в этом нет никакого смысла, потому молча залезла на переднее сиденье. За всю дорогу мы не произнесли ни слова, хотя Гриша продолжал весело коситься в мою сторону. Меня это раздражало, потому возле особняков я вдруг сказала:

– Останови тут.

Он не стал задавать лишних вопросов, просто тормознул у обочины.

– Спасибо, что подвез, – сказала я, он быстро перегнулся через мое сиденье, чтобы открыть дверь.

Его лицо оказалось слишком близко к моему, я почувствовала его дыхание на своей шее, и замерла в ожидании. Но он только открыл дверцу и отстранился. Мне ничего не оставалось, как вылезти и погромче хлопнуть дверью. Гриша помахал мне ручкой и уехал, а я осталась стоять по середине дороги, знать не зная, зачем вообще вылезла из машины.

Мысли об этом перебивались мыслями о Грише, его дыхании и поцелуе возле калитки, я настойчиво мотнула головой, пытаясь их отбросить, и направилась к особнякам. Сначала мне встретилась будка билетера и опущенный шлагбаум. Будка пустовала, что вполне логично для такого времени суток. Я обогнула шлагбаум и направилась по дорожке в сторону одного из особняков.

– Любопытной Варваре на базаре нос оторвали, – услышала я голос откуда-то сбоку, но в этот раз не испугалась. Неподалеку на скамейке сидел тот самый дедок и курил трубку.

– Здравствуй, Василиса прекрасная, – сказал он, а я улыбнулась, отметив, что проблем с памятью у старика нет. Поздоровавшись, подошла и присела рядом.

– Нашли тебя приключения в нашей сказочной деревне? – спросил он. Я мысленно хмыкнула верности вопроса, а вслух сказала:

– Не скучаю. А вы как поживаете?

– Наше дело – сторона, – задумчиво сказал он. Я покивала, не зная, что сказать, дед привычно выражался интересными оборотами.

– Открываться скоро, – встал он, пряча трубку в карман, и мы молча направились к будке. Тут, как по заказу, показался автобус, и дед проводил меня до него. Я вскочила на подножку и сказала:

– До свидания.

– Обрати внимание на своего принца, – выдал он вдруг.

Дверь автобуса со скрипом затворилась, а сам он тронулся с места. Дед, развернувшись, пошел к особнякам, а я осталась стоять с открытым ртом, пытаясь осознать сказанное им.

Глава 14

Через минуту поняла, что он мог видеть, как я вылезала из Гришиной машины. И что? Чем ему не нравится Гриша, что он о нем знает? Я решила, что дед никуда не денется, а ситуацию стоит обсудить с Любкой, поэтому не стала выпрыгивать на ходу, чинно дождалась, когда автобус въедет в деревню, а уж оттуда понеслась в сторону дома.

Пока я бежала, в голову пришла интересная мысль: Гриша родом из Питера, убиенный Соломахин, если билет, конечно, принадлежал ему, тоже ехал из Питера. Конечно, Питер город большой, но вероятность того, что они знакомы, есть. Если так, то интерес Гриши к тому, не узнали ли мы убитого, вполне объясним. Он боится, что мы свяжем его с ним. Он знает, что мы с Любкой здесь всего ничего, а вот Сашка… Тот вполне мог видеть, и видел, раз лицо показалось ему знакомым.

Чертыхнувшись, я вбежала в дом. Все мирно спали, я влезла на печь и растолкала подругу. Любка сначала слушала вполуха, но чем дольше я говорила, тем больше она просыпалась и начинала соображать.

– Я так и знала, –