Отправляясь завтракать в гостиничный ресторан, Турецкий поинтересовался у портье, кто живет в соседнем номере. Портье заволновался, не мешают ли соседи такому уважаемому клиенту?

— Ни в коем случае, — сказал Турецкий, — просто там обитает симпатичная женщина, хотелось бы узнать, кто это.

Портье понимающе кивнул и заглянул в компьютер. Потом виновато развел руками: была симпатичная соседка, но… выехала.

— На нет и суда нет, — заметил помощник генерального прокурора.

Завтрак состоял из омлета с ветчиной и помидорами, двух чашек крепчайшего кофе, а также свежего номера «Волжского умника». Судя по всему, предвыборные баталии все крепчали.

На сей раз Гордеев приехал в Волжск с совсем другими эмоциями, точнее, с одной доминирующей — это было чувство победителя. Костюм-вещ-док лежал дома у Капустина, надо было его только забрать. Конечно, можно было позвонить из Москвы отцу Капустина, но Гордеев решил все сделать собственноручно.

Теперь Волжск ему понравился. Город жил своей неторопливой летней жизнью, веселыми отражениями витрин, многочисленными запахами и ароматами. Улицы и проспекты, площади и памятники, засиженные голубями, мосты через реку, кафе и бары, аборигены и туристы — теперь все доставляло адвокату наслаждение. Действительно, что может быть лучше старого русского города? Конечно, при условии, что сам ты живешь в Москве и все у тебя более-менее нормально.

Капустин-старший встретил Гордеева как члена семьи, только что хлеба-соли не было. Они уже были знакомы — в предыдущий приезд адвоката разговаривали в кафе рядом с домом Капустиных. Теперь Гордеев посетил и квартиру. Капустины жили втроем — мать, отец и сын. Мать сейчас лежала в больнице, проходила какое-то обследование, причем она оказалась в больнице еще до того, как с ее сыном случилось это несчастье, так что и по сей день ничего не знала — муж ее берег и одновременно надеялся на лучшее. Точнее, на Гордеева. Кто знает, может, когда она будет дома, у Андрея уже все повернется к лучшему?

Такой же высокий, как сын, худощавый, с короткой стрижкой, Капустин-старший все время чуть клонился вперед, будто он намеревался отвесить поклон. Еще обращало на себя внимание, как близко посажены его глаза. Еще немного, и он казался бы косоглазым. Лишних вопросов он не задавал — Гордеев только по приезде сказал, зачем он в Волжске, — и Капустин-старший без лишних слов отдал костюм. Причем Гордеев так и не понял, знал ли он вообще о том, что костюм-вещдок находится у него дома. Капустин открыл платяной шкаф, подвигал разную одежду, висящую на плечиках, и извлек костюм, упакованный в пластиковый пакет.

— Это?

— Сейчас посмотрим… Без сомнения, это был он — черный женский

брючный костюм с торговой маркой «Хьюго Босс», сорок четвертого размера. Более того, Гордеев нашел на пластиковой упаковке нетронутую печать московских криминалистов. Еще лучше! Вещдок в целости и сохранности.

— Юрий Петрович, это ему поможет? — немного дрожащим голосом сказал Капустин-старший.

— Я надеюсь, — уклончиво ответил адвокат. — Трудно пока сказать что-то определенное, слишком мало времени прошло, но… я все-таки надеюсь.

— Спасибо, спасибо вам огромное! Я в вас не сомневался ни секунды! — Капустин-старший так затряс его руку, что Гордееву стало неловко.

Он подумал было, не спросить ли Капустина-старшего о девушке его сына, но решил воздержаться. Если ему понадобится такая информация, он сможет ее раздобыть, наймет кого-нибудь, в конце концов. Гордеев видел, с какой огромной любовью и уважением (даже поклонением) отец относится к сыну, и не сомневался, что лишнего (с их, капустин-ской, точки зрения) он говорить не станет.

Ну да ладно, дело было сделано. Что теперь?

Гордеев позвонил в Москву Поремскому и, смакуя ситуацию, рассказал о своей находке. Обычно спокойный как удав Поремский моментально раскричался:

— Юрий Петрович?! Юрий Петрович?!?! Какого черта вы себе позволяете?! Вы не следователь и не опер, не смейте забирать вещественное доказательство из квартиры!

Гордеев понимал, что Поремский в принципе прав, но хорошо знал и то, что все козыри сейчас у него, у адвоката.

— А что вы предлагаете, Владимир Дмитриевич? Пригласить сюда местных волжских ментов? Или, может, фээсбэшников?

Гордеев был уверен, что это Поремскому нужно меньше всего. Он подмигнул Капустину-старшему, который вошел в комнату с подносом и кофейником.

— Черт… — пробормотал Поремский. — Вот что. У меня к вам просьба, Юрий Петрович. Найдите свидетелей и сфотографируйте вещдок там, где вы его нашли. Можете сделать?

— Обязательно. Сам вам хотел предложить.

— Так я и поверил, — фыркнул Поремский и повесил трубку.

«Самомнения ему все-таки не занимать, — подумал Гордеев. — Другой бы десять раз переспросил, смогу ли я, не надо ли объяснить еще раз и т. д. А этот — как трубку швырнул, а? Турецкого школа, сразу чувствуется».

Что ж, можно и сфотографировать, можно и свидетелей. Все это нетрудно и даже не очень важно, поскольку заявление от Капустина на имя Поремс-кого было подготовлено, датировано вчерашним числом и медленно, но верно двигалось к Поремс-кому в Москве.

Через сорок минут Гордеев, попрощавшись с Капустиным-старшим, поймал такси и приказал отвезти себя в «Московскую». За кофе он поговорил с хозяином квартиры о блеске и нищете местных гостиниц и теперь хорошо знал, что делал. Суть была в том, что до отлета оставалось больше пяти часов и их предстояло как-то скоротать. А ведь где-то тут, в Волжске, находился Турецкий. Звонить ему не стоило, если Александр Борисович под прикрытием, значит, номер у него все равно новый, на визитке же ничего, кроме фамилии Долгих, не значилось. Гордеев вспомнил, как выглядел Турецкий, когда он его последний раз видел, на какой машине ездил, и теперь не сомневался, что искать его нужно в самом престижном отеле.

Не исключено, конечно, что публичный контакт для Турецкого нежелателен, но уж он не новичок, даст понять, если что.

…Издательский дом «Три кита» в пору своего существования выпускал ежедневную газету «Волжские ведомости», воскресное приложение и ежемесячный глянцевый журнал, и это — не считая несостоявшихся проектов, которые, как в любом издательском бизнесе, в «Трех китах» конечно же имели место.

Издательский дом располагался в трехэтажном краснокирпичном здании, построенном около пяти лет назад бывшим хозяином «Трех китов». Имущество издательского дома было арестовано, а помещения опечатаны. У Турецкого, впрочем, были необходимые документы, которые подтверждали права его владения «Тремя китами». А вообще он просто хотел поглядеть, как все это «его» добро выглядит.

Дорога от гостиницы до издательского дома заняла около десяти минут. Турецкий припарковал машину в полусотне метров от «Трех китов» и прошелся пешком. К некоторому его удивлению, оказалось, что из здания то и дело выходят какие-то люди. Впрочем, все разъяснилось довольно быстро. Оказалось, первый этаж арендовала редакция газеты «Волжский умник», непосредственного отношения к «Трем китам» не имеющая. Турецкий прошелся по первому этажу, убедился, что вход на второй этаж опломбирован, и уже собрался было уходить, когда заметил, что на двери, ведущей на лестницу, бумажная пломба аккуратно отклеена. И тут же дверь раскрылась — показалась молодая женщина, деловито разговаривающая по телефону и одновременно на ходу черкающая что-то в маленьком блокнотике. Не обращая на Турецкого ни малейшего внимания, она прикрыла за собой дверь и прилепила сорванную пломбу на место.