– А если мне не понравится мужчина, которого для меня выберут, я все равно должна буду выйти за него замуж? – спросила Кэтрин.

– Нам, женщинам, редко выпадает случай выбирать, – ответила Маргарет и взяла с еще стоявшего на столе блюда марципан. – Но я сомневаюсь, что твой отец согласится на брак, который ты посчитаешь отвратительным.

– Он, вероятно, будет благодарен любому мужчине, который женится на мне, – пробормотала Кэтрин и закусила губу. – У меня нет приданого, так что найти мне супруга может оказаться нелегко.

– Приданое – не единственное, что будут принимать в соображение. Многие не отказались бы породниться с Говардами. К тому же ты очень мила.

Кэтрин улыбнулась ей:

– Спасибо вам. Просто мне хотелось бы выйти за того, кто нравится.

Маргарет внимательно посмотрела на нее:

– У тебя уже есть кто-то на примете?

– О нет! Я просто подумала, согласится ли на такое отец.

– Думаю, если мужчина окажется подходящим, он будет готов подумать.

В груди у Кэтрин начала расцветать надежда.

– А кого посчитают подходящим?

– Кто-то все-таки есть, верно? – надавила на нее встревоженная Маргарет.

– Нет! Клянусь вам! – запротестовала Кэтрин.

Мачеха ей не поверила.

– Думаю, какой-нибудь молодой лорд или джентльмен со средствами и хорошей репутацией получил бы одобрение.

Со средствами. Гарри унаследует только дом своего отца и скромный участок земли вокруг. У него нет ни титула, ни родовитых предков.

– Ну, надеюсь, герцогиня подыщет кого-нибудь, кто придется мне по душе, – сказала Кэтрин.

В последовавшие за этим дни Кэтрин редко видела отца. Лорд Эдмунд плутал по коридорам Сент-Джеймсского дворца, выгадывая момент для разговора с мастером Кромвелем. Момент так и не подвернулся. Однако отец получил письмо от своего начальника лорда Лайла, представителя короля в Кале, с вызовом обратно и возликовал.

– Они, должно быть, передумали и решили не увольнять меня! – заявил он и принялся спешно готовиться к возвращению.

Кэтрин сомневалась, что он успел обсудить с герцогиней вопрос о ее браке или хотя бы серьезно поразмыслить об этом, и решила, что пока ей повезло.

– Прощай, дочь моя, – сказал ей отец в день отъезда. – Да пребудет с тобой Господь! Надеюсь, мы скоро увидимся.

Маргарет обняла Кэтрин со словами:

– Будь очень осторожны, – и пожала ей руку.

В мае пришло письмо от Изабель. Сестры поддерживали переписку, хотя для Кэтрин выводить слова на бумаге было чистой мукой, а вот читать послания Изабель с новостями и отчетами об успехах юного Генри Бейнтона она очень любила. Однако в этом последнем содержались печальные вести. Сидя у окна в своей комнате, Кэтрин прочла, что Джон Ли, ее сводный брат, храбро перенес все тяготы паломничества в Иерусалим, а по возвращении был арестован за измену. «Его посадили в Тауэр, – писала Изабель, – и подозревают в том, что по пути домой он вошел в сношения с кардиналом Поулом. Молись за несчастного Джона».

Едва не плача, Кэтрин отнесла письмо в комнату Малин Тилни и показала ей.

– Кто такой кардинал Поул? – спросила она.

– Сын графини Солсбери, кузен короля со стороны Плантагенетов, – ответила ей Малин. – Он уехал в Италию, потому что не одобрял развод его величества с леди Екатериной, и написал трактат с суровым осуждением его брака с Анной Болейн. Это так разозлило короля, что мистеру Поулу пришлось остаться в Италии, где папа сделал его кардиналом. Было бы действительно крайне безрассудно связываться с таким злостным изменником, но, насколько я знаю, мастер Ли вовсе не лишен рассудительности. Не унывай, Кэтрин. Все будет хорошо. Ты слышала, что мы отправляемся на лето в Чесворт?

– Чесворт? – Это был летний дом герцогини в Сассексе, Кэтрин провела там два лета в детстве. Она обхватила руками Малин. – Так это же прекрасно! Я люблю Чесворт! Это волшебное место!

Ей стало значительно лучше. Все будет хорошо. Малин так сказала, уж она-то в таких делах разбирается. И Гарри Чесворт тоже понравится.

Как здорово было снова оказаться в чудесном Сассексе, да еще в такой прекрасный июньский день! Свита герцогини проехала Хоршем, и Кэтрин уже вся извелась: когда же, ну когда они доберутся до места? Осталась всего какая-то миля.

С дороги дом не видно, он хорошо укрыт за деревьями, но вот наконец они въехали в ворота, и Кэтрин оказалась в знакомом райском уголке: цветущий луг и старые живые изгороди, населенные ордами бабочек. Река Арун, которая брала начало в Лесу Святого Леонарда неподалеку отсюда, текла через поместье и образовывала часть окружавшего дом рва. Вскоре впереди, в конце длинной, обсаженной деревьями подъездной аллеи показался Чесворт-Хаус. Более старое крыло дома было выстроено из дуба, а то, что поновее, – из красного кирпича. Его возвел дед Кэтрин, второй герцог Норфолк. Эту часть здания называли Цитаделью графа Суррея, потому что герцог носил такой титул, когда началось ее строительство.

Покои камеристкам отвели на верхнем этаже нового крыла, в просторной комнате с высоким потолком на толстых деревянных балках. Кэтрин заняла кровать у окна и, мурлыча себе под нос песенку, разобрала вещи. Потом сбежала вниз, чтобы посидеть на солнышке на террасе. Гарри уже был там, ждал ее; они вместе обследовали прелестный регулярный садик, а потом пошли прогуляться по роскошному парку.

– Как же здесь хорошо! – воскликнула Кэтрин, воздевая руки к небу и кружась на месте.

Гарри засмеялся, поймал ее руки и завертел вокруг себя еще быстрее; он не останавливался, пока они не повалились на траву, запыхавшиеся и хохочущие. Никого рядом не было, и вскоре влюбленные уже целовались и одаривали друг друга ласками, наслаждаясь восхитительным чувством свободы. Это было так упоительно, что оба они забылись, но вот Гарри усадил ее на себя, и она вдруг почувствовала, как что-то вонзилось в нее, вызвав невыносимо резкую, жгучую боль.

– Нет! – взвизгнула Кэтрин и подскочила. – Ой, это очень больно! – Она потерла себя рукой. – Вы обещали, что не пойдете дальше касаний.

Гарри застонал:

– Простите меня, дорогая. Момент был такой подходящий. Простите.

Он так сокрушался, что Кэтрин стало жаль его, и вскоре они с тем же пылом обнимались и целовались.

– Вы не вошли в меня до конца, да? – спросила Кэтрин позже, когда они, утомившись от ласк, распластались на траве.

– Нет, дорогая, – заверил ее Гарри. – Вы отстранились прежде, чем я оказался внутри вас. Никакой крови ведь не было?

– Нет. Слава Богу, я все еще девственница!

– Такого больше не случится, – пообещал Гарри.

Долгие летние дни в Хоршеме тянулись неспешно. Уроки музыки продолжались, но особых успехов Кэтрин не достигла, так как у учителя и его ученицы на уме было совсем другое. По ночам они прокрадывались в старое крыло дома через пустынные залы и забирались в кабинет герцогини при часовне, который был более укромным, чем в Ламбете. Там они проводили бо́льшую часть ночи, спрятавшись от всего мира.