Ясно. Он хочет поспать сюда попа, который, подобно игумену, будет доносить обо всем, что здесь происходит. Зачем ему это нужно? Впрочем, если он так решил, то все равна это сделает, и тогда я даже не буду знать, кто шлет ему весточки. Так уж пусть лучше будет хороший поп, который всегда на виду.

— Я с поклоном принимаю твое предложение и благодарю за все, что ты сделал для меня сего дня. Как только дойдет до закладки церкви, я немедля дам знать. Вот только опасаюсь, что на первых порах здесь будет горячо и, возможно, прольется немало крови…

— Я знаю, какой человек здесь нужен. Ты будешь доволен им. А теперь прощай, и благослови тебя Бог. — Иосиф осенил Медведева крестным знамением и шагнул на дорогу.

Он быстро зашагал в сторону монастыря, а Василий вернулся в свой дом.

Обгоревшая черная скамья мрачным напоминанием стояла посреди бывшей горницы.

Где-то на дороге со стороны Картымазовки послышался быстро нарастающий топот копыт.

Ну, вот и начинается ночная жизнь. Пока это какой-то одинокий всадник. Может, от Картымазова?

Выйдя на полуразрушенное крыльцо, Медведев остановился в дверном проеме.

Начал моросить мелкий дождь, и быстро темнело.

Силуэт всадника черным пятном скользил на фоне леса. Напротив ворот всадник на всем скаку развернулся, выхватывая лук.

Медведев отшатнулся вовремя.

Короткий свист и глухой удар — тяжелая стрела вонзилась в дверной косяк, за которым стоял Василий, а всадник помчался обратно.

Чего-то похожего следовало ожидать. Послание с предупреждением. Это хорошо. Значит, боятся, — иначе напали бы без всяких предупреждений. Он вышел и осмотрел стрелу. Возле самого наконечника была намотана ленточка бересты.

Медведев осторожно снял ее, не торопясь отправился в баньку, зажег там лучину и с трудом разобрал нацарапанные на бересте каракули. Затем рассмеялся и сказал Малышу:

— Нам предлагают завтра на рассвете навсегда покинуть эти места. Это значит, что до утра ничего особенного не случится. Ну, что ж, постараемся выспаться как следует — завтра у нас будет очень веселый день!

Если бы ранним утром следующего дня кто-нибудь наблюдал за Медведевым, укрывшись в дубраве по ту сторону дороги, у этого наблюдателя не должно было остаться никаких сомнений: новый хозяин Березок решил покинуть свои владения если не навсегда, то, по крайней мере, надолго, ибо все указывало на сборы в дальнюю дорогу.

Медведев тщательно проверил подковы коня, старательно затянул ремни подпруги, убедился в прочности уздечки и поводьев, перебрал стрелы, натянул на лук новую тетиву, наточил оселком ножи и лезвие меча, аккуратно упаковал все свои пожитки, закрепив их по местам у седла, в сумках и на своем широком поясе; ну и, наконец, не оставляло никаких сомнений в его намерениях прощание с домом: выведя коня на дорогу, Василий снял шапку, низко до земли поклонился обгоревшим развалинам, глубоко вздохнул, сел на коня и, ни разу не оглянувшись, направился в сторону Картымазовки.

День выдался пасмурный, безветренный и прохладный; после теплой ночи мягкий, густой, ватный туман неподвижно висел в воздухе, и Василий Медведев, неторопливо удаляясь от своего дома, медленно растворился в этом тумане.

Таким образом, тайный наблюдатель, если он был, мог бы теперь отправиться к тому, кто его послал, и с чистой совестью доложить, что новый хозяин Березок, очевидно, прислушался ко вчерашнему предупреждению и, судя по всему, надолго покинул свои владения.

Тем временем Медведев проехал еще с полверсты, не сбавляя мерного шага и напрягая слух, чтобы уловить в мелодии обычных лесных звуков хоть малейший чужеродный тон.

Один раз ему показалось, что откуда-то донесся едва различимый стук копыт, — и Василий, улыбнувшись, продолжая двигаться равномерно и неторопливо, стараясь держаться середины дороги, где копыта коня оставляли явный и глубокий след.

Вскоре впереди показался горелый лес и поворот, где колея обоза, проехавшего вчера на рассвете, сворачивала направо и углублялась в неведомую часть леса, который Картымазов упорно называл Татьим. Миновав поворот и твердо убедившись, что следом за ним никто не едет, Медведев свернул на обочину и некоторое бремя держался жухлой прошлогодней травы, где следы копыт виднелись хуже, потом немного углубился в сосновый лес и саженей двадцать двигался параллельно дороге по иглице, где следы вообще стали едва заметными, затем снова выехал на обочину, а позже опять свернул в лес и так повторил несколько раз. Наконец, въехав в лес очередной раз, он внезапно остановился и с минуту стоял совершенно неподвижно, внимательно прислушиваясь. Не услышав ничего подозрительного, Василий спешился и расстегнул одну из сумок у седла. Оттуда он вынул четыре небольших мешочка из толстой прочной кожи с длинными тесемками, продетыми сквозь дырки в верхней части, — в таких мешочках богатые люди хранят золото и драгоценные камни. Но эти были заполнены не тяжелыми звонкими монетами, а всего лишь мягким пушистым мехом, и то лишь до половины. Он плотно натянул мешки на копыта Малыша, прочно привязав тесемками к ногам коня, и, сев в седло, отправился в обратный путь. Теперь он ехал только лесом, все время вдоль дороги, двигаясь совершенно бесшумно и почти не оставляя никаких следов на твердой почве, усыпанной сосновой иглицей.

Так он добрался до поворота в горелом лесу, осмотрелся, свернул и осторожно двинулся в глубь Татьего леса, бесшумно скользя между деревьями и внимательно Глядя по сторонам. Особенно его интересовали могучие, высокие деревья. Однако пришлось пройти целых две версты, прежде чем он увидел то, чего ожидал.

На самой верхушке могучего древнего дуба находилось нечто, свитое из веток и похожее на гнездо гигантской птицы.

Медведев тотчас застыл, не шевелясь, под прикрытием кустарника и долго наблюдал за гнездом, но не заметил в нем никакого движения.

Расстояние велико, туман еще не рассеялся, надо подойти ближе.

Василий осторожно отступил до ближайшего поворота, так, чтобы дуб полностью скрылся из виду, и, оглядевшись, направился в глубь леса, удаляясь от дороги. Оказавшись в густой, труднопроходимой чаще в полуверсте от дорожной колеи, он уже хотел было остановиться, но, разглядев впереди какой-то просвет между деревьями, направился туда. Здесь его подстерегала приятная неожиданность.

Окруженное буйно разросшимся кустарником из лозы и орешника, поросшее вдоль берегов живописными кувшинками и камышом, прямо посреди леса находилось довольно большое озеро, на тихой, зеркальной поверхности которого плавала масса диких уток, нырков и прочей водной дичи, а судя по мощным всплескам, и рыбы тут было достаточно.

«…С реками, озерами, ставами и прудами… Оказывается, кое-что в грамоте великого князя все же соответствует действительности. Это вселяет надежду…