выходила, – вздохнула женщина, наливая гостю чай. – Нет больше станицы, почтенный. На погосте все. Мы последние.

– А как дальше жить станете? – удивился горец.

– Как бог даст. Да и кто нас теперь к себе пустит? Я-то уж ладно. Недолго старой осталось. А вот как внуку дальше быть, ума не приложу.

– Да выживу я, бабуль, – скривился Елисей.

Становиться чьим-то должником или идти в приживалы он не собирался. Тем более куда-то в горный аул. Арслан только одобрительно покосился на парня и, вздохнув, задумчиво спросил:

– Чем я могу отплатить вам?

– Нам ничего не нужно, – пожал Елисей плечами. – Я спасал ее просто так. Потому что четверо парней против одного мальчишки это не честно.

– Почему мальчишки? – вдруг возмутилась Гюльназ.

– А ты, когда мимо меня пролетела, рассмотреть, кто в седле сидит, у меня времени не было. Удирала так, думал, у коня подковы оторвутся, – не удержавшись, поддел ее парень.

Арслан усмехнулся в бороду и, опустив тяжелую ладонь дочери на плечо, погасил в зародыше назревавший конфликт.

– Ты молодец, джигит. Не побоялся один с четырьмя сцепиться. Всех убил?

– Всех, – спокойно кивнул Елисей, глядя ему в глаза. – Мне тут мстители не нужны.

– Правильно, – одобрил горец. – Что ж, казак. Я не знаю сейчас, чем могу отплатить тебе за добро. Но помни, что в моем ауле ты всегда найдешь кров и хлеб. А если тебе нужна будет помощь, только позови. Все мои воины будут на твоей стороне.

– Благодарствую, почтенный, – склонил Елисей голову. – Я запомню.

* * *

А спустя два дня после того, как они спровадили гостей, обитателей станицы постигла новая беда. Степанида, отправившись к соседке, нашла ее в огороде. Бездыханную. На жалобный плач бабки Елисей летел, сметая с пути плетни и кусты. Увидев лежащую на земле Парашу, парень растерянно вздохнул и, обняв бабушку за плечи, гулко сглотнул вставший в горле ком. Слова тут были бессмысленны. Из всех обитателей некогда большой станицы их осталось только двое.

Связав из жердей носилки, он помог бабке перенести покойницу в дом и принялся носить воду для обмывания. Потом, прихватив лопату, отправился на церковный погост. Нужно было подправить уже изрядно оплывшие могилы, которые готовили еще, будучи живыми, станичники. Закончив с могилой, парень с погоста двинулся на подворье к станичному плотнику. Нужно было сколотить гроб. Как это сделать, Елисей представлял отдаленно, но особых сложностей не предвидел. Главное, чтобы доски сухой было в достатке.

Впрочем, плотник был человеком запасливым. Доски в сарае у него было много и разной. Быстро разметив и опилив нужное количество досок, он принялся обрабатывать их рубанком. За этим занятием и застала его бабка. Войдя в сарай, Степанида присела у ворот и, тяжело вздохнув, вдруг тихо посоветовала:

– Ты, внучок, сразу две домовины ладь. Чтоб потом не возиться. Мне уж тоже недолго осталось.

– Ты чего это, бабуль? – растерялся Елисей. – Чего это ты себя до срока хоронишь?

– Так давно пора уж, – снова вздохнула бабка. – Старая я, внучок. Дал господь тебя выходить, пора и честь знать.

– Не гневи бога, бабуль, – рассердившись, рыкнул парень. – Сама знаешь, сколь на роду написано, столь и проживешь. И не кличь беду до срока.

– Да не кличу я, Елисеюшка, – отмахнулась бабка. – Совет тебе добрый даю. Как помру, не жди. Клади в домовину да хорони сразу. Жарко. Как бы беды не случилось. Только крест поставь. А дальше уж как сам решишь. Хочешь, останься, а захочешь, ступай счастья искать. Вольному – воля.

– А кому я там нужен? – иронично усмехнулся парень. – Сама знаешь, из-за мора этого проклятого добрые люди от меня словно от прокаженного шарахаться станут, – буркнул он, возвращаясь к работе.

Степанида не нашлась, что ответить. Закончил Елисей работу уже в сумерках. Утром, переложив тело в гроб, он повез его на тачке на погост. Опустить его в могилу оказалось проблемой. Бабка ввиду возраста была ему не помощник, так что пришлось на ходу изобретать велосипед. Доски, веревки, тихий мат про себя, и наконец, гроб с телом улегся на дно могилы. Степанида прочла молитву и, бросив на гроб три горсти земли, тихо кивнула, крестясь:

– Засыпай, внучок.

Быстро засыпав могилу, Елисей сформировал надгробие и, утрамбовав землю у креста, который успел выстругать за прошлый вечер, отступил, отложив лопату. Бабка, крестясь и шепча молитвы, уложила на могилу цветы и, поклонившись, тихо проговорила:

– Ты уж прости, подруженька, что вот так все, второпях. Но сама знаешь, как тут у нас теперь. Хоть не под кустом в чистом поле, и то слава богу. Спи спокойно, Парашенька.

Еще раз поклонившись, она отступила от могилы и развернулась к выходу с кладбища, но вдруг охнула и, схватившись за грудь, покачнулась:

– Что с тобой, бабушка? – срывающимся голосом спросил Елисей, подскакивая к женщине.

– Ох, что-то сердце захолонуло, – пожаловалась Степанида. – Погоди, внучок. Дай отдышаться.

– Дома сейчас отдышишься, – проворчал Елисей и, подхватив бабку на руки, понес домой.

Спина трещала от неожиданной нагрузки, в глазах то и дело темнело, но он упрямо нес ее, сцепив зубы и проклиная собственную слабость. Хотя приступы головокружения и слабости уже не проявлялись, привести это тело в должную форму все еще не получалось. В общем, в дом он занес женщину, что называется, на морально-волевых. Усадив бабку на лавку, Елисей выскочил во двор и, быстро достав из колодца ведро свежей воды, быстро перелил ее в прихваченный с собой чугунок.

Ничего другого под руку не попалось. Принеся чугунок в дом, он принялся отпаивать Степаниду водой, тихо молясь только об одном. Чтобы ей полегчало. Напившись, бабка благодарно кивнула ему, возвращая кружку, и, бледно улыбнувшись, проворчала:

– Ох, и жилистый ты у меня, внучок. Думала, жилу сорвешь, пока дотащишь, а у самой сил нет остановить тебя.

– Своя ноша не тянет, – тут же нашелся Елисей. – Как ты, бабуль?

– Ничего, внучок. Лучше уж. Полегчало. И то сказать, почитай всю ночь подруженьку отчитывала, а после все на жаре стояла. Вот и сомлела. Сам-то как?

– Да мне-то чего? – удивился Елисей, успев немного отдышаться. – Только есть хочется после всех этих дел, – смущенно признался он, когда его желудок неожиданно выдал голодную руладу.

– Ох, прости, родной. Вот сейчас отдышусь и накормлю тебя, – попыталась подняться Степанида, но Елисей усадил ее обратно, решительно заявив:

– Ты, бабушка, посиди да передохни. Я сам все сделаю. Ты только скажи, где чего взять надо.

Вздохнув, бабка принялась командовать. Елисей быстро накрыл на стол и, пересадив бабку, уселся сам. Чуть подумав, Степанида махнула рукой и, указывая на крышку подвала, попросила:

– Спустись