почувствуют себя лучше. Однако выяснилось, что степень их открытости незначительно облегчила течение депрессии и ПТСР.

Обмен эмоциями, переписка, общение, воспоминания – все это не пошло им на пользу.

От Аристотеля до Фрейда

В год трагедии в Северном Иллинойсе стали известны результаты подобного исследования. На примере репрезентативной выборки, куда входили американцы – свидетели событий 11 сентября, – ученые изучали способность к восстановлению эмоционального равновесия[182]. Ученые опросили более двух тысяч человек по всей стране, делились ли они своими чувствами в течение десяти дней после обрушения башен-близнецов. Затем на протяжении двух лет отслеживали физическое и психическое состояние испытуемых. Оценивались различные особенности поведения, но ученых главным образом интересовал вопрос: влияет ли возможность поделиться эмоциями на самочувствие человека с течением времени?

Выводы были аналогичны открытиям Викари и Фрейли.

Люди, делившиеся мыслями и чувствами после теракта 11 сентября, не чувствовали себя лучше. Они справлялись с ситуацией хуже более закрытых людей. Их внутренние диалоги были интенсивнее, а стремление к избеганию – сильнее. Кроме того, у тех, кто очень активно говорил о своих чувствах, наблюдался наиболее высокий уровень тревоги и наихудшее состояние здоровья.

Возможность выплеснуть эмоции не помогла. Наоборот, стало только хуже.

Разумеется, стрельба в университетах и теракт 11 сентября – уникальные по своей жестокости события, и можно предположить, что обмен эмоциями не помогает лишь в случае, когда произошло что-то очень трагичное. Но вернемся к работе бельгийского психолога Бернара Риме.

Вспомним открытую им модель человеческого поведения. Когда люди огорчены, ими движет сильное желание поделиться чувствами с окружающими. Эмоции как топливо для реактивного двигателя, они подталкивают нас к тому, чтобы побеседовать с кем-то и рассказать, какие мысли проносятся у нас в голове и какие чувства нас обуревают. Но, помимо этого, ученый сделал еще одно, не менее важное и куда более удивительное открытие. Оно подтверждает, что нарушения эмоционального равновесия после трагических событий укладываются в общую схему.

Риме обнаружил, что обсуждение негативного опыта с окружающими не помогает хоть сколько-нибудь восстановиться. Разумеется, поделившись с кем-то, мы ощущаем поддержку близких нам людей. Но то, как мы говорим и слушаем, почти никак не влияет на внутренний монолог. Часто оратор внутри нас лишь распаляется.

Выводы Риме и других ученых полностью противоречат общепринятым представлениям. Массовая культура утверждает, что, если облегчить душу, почувствуешь себя лучше. Так считают многие наши знакомые, об этом же пишут в книгах по саморазвитию. Всем известно, что держать эмоции внутри вредно для здоровья, а оказывать поддержку другим совершенно необходимо. Вроде бы все очень просто, но на деле – нет.

Идея, что, рассказав окружающим о своих неприятных эмоциях, почувствуешь себя лучше, не нова. Вот уже более двух тысяч лет она является частью западной культуры. Один из самых древних сторонников такого подхода – Аристотель[183]. Он предполагал, что после трагических переживаний необходим эмоциональный выплеск – катарсис. Однако его идея вышла за пределы культурологии и получила широкое распространение лишь две тысячи лет спустя. На заре психологии Зигмунд Фрейд и его наставник Йозеф Брейер[184], отталкиваясь от идеи Аристотеля, утверждали, что путь к нормализации психики лежит через извлечение на свет темных сторон натуры. Можно представить себе выброс эмоций как пар, вырывающийся из носика кипящего чайника.

Культурные убеждения с малолетства подталкивают нас к тому, чтобы делиться своими чувствами. Однако подспудное стремление дать выход внутреннему голосу существует в нашем мозге и на более ранней стадии развития[185]: еще во младенчестве, пока мы только кричим и пускаем слюни.

Новорожденные не могут сами о себе заботиться и управлять своими эмоциями, поэтому они подают сигнал тем, кто их опекает (обычно завывая, словно привидения, – как мои дочери, например). Когда потребности удовлетворяются, а чувство опасности исчезает, уровень физиологической активности ребенка нормализуется. В процессе возникает привязанность к тому, кто заботится о малыше и часто с ним разговаривает еще до того, как тот начнет понимать речь.

Со временем быстро развивающийся мозг осваивает речь и впитывает все то, что рассказывают родители о причинах и следствиях, о способах решать проблемы и контролировать эмоции. Нас не только снабжают полезной информацией, чтобы мы могли владеть собой, но и знакомят с инструментами, помогающими делиться опытом с окружающими. Это объясняет, почему общение так тесно связано с внутренним монологом, а тот, в свою очередь, ориентирован на поиск слушателей среди окружающих.

К счастью, есть причина, по которой поддержка других людей часто имеет для нас негативные последствия. Есть и способ обойти это препятствие. Окружающие могут стать ценным активом, который позволит подчинить свой внутренний голос. И мы тоже способны помочь им в этом. Но, как и в случае с любым инструментом, для положительного результата нужно уметь им пользоваться. Чтобы понять, как правильно обеспечивать и получать поддержку, вспомним о двух основных потребностях, общих для всех людей.

Ловушка: совместная руминация

Когда мы огорчены, уязвимы, задеты или захлебываемся эмоциями, появляется желание выпустить свои чувства. Мы хотим, чтобы нас утешили, оценили и поняли. Тогда мы сразу начинаем думать, что находимся в безопасности, ощущаем взаимосвязь с окружающими. Одна из наших основных потребностей – чувствовать себя нужными – оказывается удовлетворена[186]. Получается, что, когда наш внутренний голос тонет в негативных эмоциях, мы обращаемся к окружающим в первую очередь для того, чтобы реализовать свои эмоциональные потребности.

Мы часто считаем, что в стрессовой ситуации наша ведущая реакция – «бей или беги». Мы удираем или стараемся залечь на дно в ожидании предстоящей битвы. Это довольно распространенная модель поведения, но ученые выяснили, что есть и другой метод борьбы со стрессом, к которому прибегают многие из тех, кто оказался в опасности, – «заботиться и дружить»[187]. Люди обращаются к окружающим за заботой и поддержкой[188].

Эволюционная ценность этого подхода в том, что у двоих больше шансов отбиться от хищника, чем у одного. Способность объединяться может стать существенным преимуществом в сложные времена. Кооперация с другими в тревожной ситуации дает нам ощущение безопасности и связи с окружающими. Запускается цепочка биохимических реакций для борьбы со стрессом, в результате которых естественным образом вырабатываются опиоиды – например, окситоцин, так называемый «гормон объятий». Удовлетворяется и базовая потребность человека принадлежать к какой-то группе. Главную роль в этом процессе играют, без сомнения, разговоры. Внимательно слушая и проявляя эмпатию, те, кто нас утешает, помогают нам реализовать наши потребности. На какое-то время вы почувствуете себя хорошо и даже испытаете некоторое облегчение. Но это лишь одна часть уравнения, потому что на другой чаше весов наши когнитивные потребности.

Когда речь идет о внутреннем диалоге – перед нами загадка, требующая