Макс состроил такую страшную рожу, что Анна не выдержала и рассмеялась. Макс сам удивился: надо же, как он здорово пошутил!

— Давай лучше спать, — сказал он.

И Анна сразу уснула — так она устала.

А утром вместо открытки они получили длинное письмо. Мама с папой решили жить в Париже, и папа за ними приедет.

— Папа, — сказала Анна, когда прошла первая радость от того, что она увидела его — живого и здорового, — папа, я немножко расстроилась, когда услышала про награду за твою голову.

— И я, — ответил папа. — Я сильно расстроился.

— А ты почему? — удивилась Анна. Папа всегда казался таким смелым!

— Слишком маленькая награда, — объяснил папа. — Тысяча марок в наши-то дни! Я думал, что стою дороже, как ты считаешь?

— Конечно, — согласилась Анна, и совсем успокоилась.

— Ни один уважающий себя похититель не польстится на такую сумму, — он тряхнул головой. — Я был лучшего мнения о Гитлере и его компании.

Фрау Цвирн упаковала вещи Макса и Анны. Все было готово к отъезду. Макс и Анна попрощались с друзьями и школьными учителями: они уезжают во Францию, где их ждет новая жизнь. Но нынешний отъезд, считала Анна, отличается от их отъезда из Берлина: в «Гастхоф Цвирн» они смогут вернуться в любой момент, если захотят. К тому же герр Цвирн пригласил их в гости на следующее лето.

В Париже они будут жить на съемной квартире, которую мама сейчас готовит к их приезду. Макс поинтересовался, что это за квартира. Папа немного подумал. С балкона, сказал он наконец, видно Эйфелеву башню и Триумфальную арку. А это главные достопримечательности Парижа. Но кроме этого папа не нашел, что сказать. Жалко, подумали Макс и Анна, что папа иногда совсем не обращает внимания на практическую сторону жизни. Но наличие балкона, безусловно, порадовало их.

Ехать до Парижа нужно было целый день, причем они едва было не пропустили свой поезд. Все шло нормально до Базеля, где им предстояло пересесть на другой поезд: тут проходила граница между Швейцарией, Францией и Германией. Из-за того, что их поезд опоздал, они прибыли намного позже, чем планировали, и на пересадку у них оставалось всего несколько минут.

— Надо торопиться, — сказал папа, как только поезд подъехал к перрону.

По счастью, им подвернулся носильщик. Он схватил их багаж и погрузил на тележку.

— К парижскому поезду! Бегом! — крикнул папа, и носильщик пустился галопом, а остальные — за ним.

Анна с трудом поспевала за носильщиком, лавировавшим между людьми в толпе. Макс, папа и носильщик уже закидывали вещи в вагон другого поезда, когда она догнала их. Анна остановилась, чтобы перевести дух. Поезд вот-вот тронется — прощаясь с друзьями, стоящими на платформе, люди высовывались из окон вагонов. Прямо напротив того места, где стояла Анна, один молодой человек, рискуя вывалиться из окна, сжал свою подругу в страстном прощальном объятии.

— Пока! — сказала девушка и легонько толкнула его внутрь вагона.

Тот выпрямился, и Анна увидела табличку, которую юноша до этого заслонял. На табличке было написано: «Штутгарт».

— Папа! — закричала Анна. — Это не тот поезд! Это поезд в Германию!

— Бог мой, — охнул папа. — Быстро вытаскиваем багаж!

Они с Максом с невозможной скоростью стали выкидывать чемоданы из вагона. Раздался свисток к отходу поезда.

Папа стянул Макса на платформу. Один чемодан остался в вагоне.

— Ничего! — крикнул папа.

— Там наши вещи! Пожалуйста! Отдайте наш чемодан! — закричал Макс.

Поезд тронулся. Молодой человек, который прощался с девушкой, дружелюбно кивнул и спихнул чемодан на платформу. Чемодан упал Анне на ногу.

Они стояли на платформе, глядя вслед поезду в клубах дыма. Вокруг них в беспорядке валялись вещи.

— Я же ясно сказал: к парижскому поезду, — жестко сказал папа, оглядываясь в поисках носильщика. Но того давно и след простыл.

— А если бы мы сели на тот поезд… Мы смогли бы выскочить из него до того, как он приедет в Германию? — спросила Анна.

— Возможно, — ответил папа. — Если бы вовремя обнаружили, что это не тот поезд, который нам нужен, — он обнял Анну за плечи. — Какая же ты молодец, что заметила табличку!

Потребовалось какое-то время, чтобы найти другого носильщика. Папа думал, что парижский поезд уже уехал. Но оказалось — нет! Они успели как раз вовремя. С учетом задержки движения на швейцарских линиях отправку поезда перенесли на более позднее время. Странно, что первый носильщик об этом не знал.

Когда они уже сидели в купе, ожидая отправки поезда, Макс вдруг спросил:

— Папа, как ты думаешь: тот носильщик случайно перепутал поезда? Или специально?

— Не знаю. Должно быть, случайно.

— А я думаю, не случайно. Я думаю, он хотел заработать тысячу марок за твою голову.

Какое-то время они размышляли об этом и о том, что могло случиться, если бы они уехали в Германию. Наконец раздался свисток к отправлению, поезд дернулся и тронулся.

— Ну, — заметил папа, — если тот носильщик хотел заработать тысячу марок, он проиграл все вчистую. У меня даже не было времени дать ему денег, — папа улыбнулся и откинулся на сиденье. — А через несколько минут мы окажемся во Франции благодаря Анне. И со всеми нашими чемоданами — благодаря Максу, — он с чуть насмешливым восхищением воздел руки к небу. — Ну и ну! Какие чудные у меня дети!

В Париж они прибыли очень уставшие, когда совсем стемнело. Еще в поезде Анна почувствовала: после Базеля что-то вокруг изменилось. Стало больше французской речи, звучавшей резко и непонятно. Запахи в вагоне-ресторане тоже стали какими-то другими. На парижской платформе это чувство переполнило Анну.

Вокруг кричали, приветствовали друг друга, болтали и смеялись люди. Их губы быстро двигались, выражение на их подвижных лицах тоже быстро менялось. Они пожимали плечами, обнимали друг друга и взмахивали руками — Анна не понимала ни слова. На мгновение в тусклом свете фонарей, в этом шуме, в клубах дыма отъезжающего паровоза у нее возникло чувство абсолютной потерянности. Но папа усадил их с Максом в такси, и они двинулись вдоль заполненных людьми улиц.

Улицы были ярко освещены, люди прогуливались по широким тротуарам, ели и пили в кафе с окнами во всю стену, читали газеты, разглядывали витрины. Анна успела забыть, как выглядит большой город. Шум и размеры зданий поразили ее. Такси лавировало в потоке машин и автобусов незнакомого вида; то тут, то там маячили в темноте горящие электрическим светом надписи, которые Анна не могла прочитать.