Вахтанг Маргеладзе обедал с Шалвой в ресторане. Охрана, как и положено, дежурила в прихожей, в зале было пусто и тихо, лишь позвякивали ножи и вилки.

Ели молча. Вахтанг работал мощными челюстями с удовольствием и основательностью, иногда бросал взгляд на родственника, но разговора не начинал.

Шалва чувствовал себя крайне неуютно, работал вилкой и ножом без особого энтузиазма, жевал кое-как.

– Мужчина должен за столом не спать, а жрать! – заметил Вахтанг. – Можно подумать, не ты, а я в чем-то провинился! Как мумия сидишь!

– Извини, – негромко произнес Шалва.

– Почему не докладываешь о поездке в деревню?

– Ты не спрашиваешь, я не докладываю.

Вахтанг в бешенстве посмотрел на племянника.

– Я обязательно должен дергать тебя?

– Не обязательно… Просто вы, батоно, часто бываете в плохом настроении.

– Пусть это тебя не долбает… Так что? – Вахтанг вопросительно уставился мутными глазами на Шалву.

– Важа жил у старухи… Она так и сказала.

– Сколько времени жил?

– Она не помнит… Жил, и все. Долго.

Маргеладзе с недоверием хмыкнул:

– Долго… А почему в дом без охранника ходил?

– А кого там бояться? Она ж старая и слепая… – Шалва жалобно посмотрел на дядю. – Может, я уеду? А, Вахтанг?

Тот смотрел на него в упор.

– Куда?

– Домой. В Грузию.

– Почему?

– Раздражаю тебя… Обижаю.

Маргеладзе расширил глаза.

– Ты меня обижаешь?!

– Да… – тихо сказал тот. – Своим поведением.

– Думаешь, я тебя отпущу?

– Пожалуйста… Вахтанг.

– Приедешь и что скажешь? Что Вахтанг тебя выгнал? Что не смог сделать из тебя мужчину? Что ты оказался бабой и тряпкой, каких в нашем роду не было? Это ты скажешь?

– Не знаю… Уеду, да?

– Уедешь. Но не в Грузию. А в Сибирь!

– Когда?

– Когда скажу!

– Зачем?

– Чтобы делом заниматься! Не пьянствовать в кабаках, не трахать проституток, не выпендриваться, а наконец попробовать стать мужчиной! – Маргеладзе сделал глоток вина, вытер жирные губы салфеткой. – Гирю помнишь?

Шалва кивнул.

– Я его отправлю в Сибирск, ты поедешь с ним.

– Зачем?

– Затем, чтоб за ним наблюдать. Тихо, спокойно, незаметно, умно. Чтоб он даже не понял, что за ним наблюдают. Будешь лохом, тупым горцем, идиотом. А на самом деле везде за ним, как тень.

– В Сибирске – что?

– Алюминий. Понимаешь?

– Нет.

– И хорошо, что не понимаешь. Дольше, значит, будешь жить. Откладывать особенно не стоит. Полетите через пару дней.

– Волыну брать нужно?

– Боже, – взмолился Маргеладзе, – за что ты послал мне это чудо? – Он посмотрел на смущенного племянника, рассмеялся: – Волыну брать обязательно. Засунешь себе ее в зад… поглубже! И будешь ходить с ней несгибаемо прямо. Чтоб все сразу догадались, что ты с волыной! Идиот, клянусь мамой.

– Извини… – Шалва встал. – Мне идти?

Вахтанг тоже вышел из-за стола и неожиданно сказал:

– Я в пустыне Сахара… Понимаешь?

Шалва удивленно и испуганно смотрел на него.

– Один! Кругом выжженная земля, горящий песок и ни души вокруг. Глотка воды не у кого попросить. Был брат… единственный и родной человек, которого я любил и которому доверял… Его убили.

– Клянусь, я найду убийцу.

– Щенок… Убийцу найду я, а ты будешь стоять рядом и смотреть, как я эту суку буду казнить. Я знаю эту суку, давно ее вычислил, но пока не могу схватить за глотку… Схвачу, дай еще немного времени. Поэтому я к тебе так требовательно отношусь. Грохнут меня, останешься ты. Но хочу предупредить – будешь бабой, считай, ты не жилец на этой земле. Это я тебе говорю, твой родственник! – Маргеладзе сильно и коротко ударил в плечо Шалву. – Иди! И помни этот разговор.

Было раннее утро. Алело небо там, где должно было взойти солнце, блестела роса на траве, радостно обменивались песнями птицы.

Антон Крюков и Костя заняли удобное место за зеленым холмиком – метрах в ста от оживленной трассы, – каждый из них держал на изгибе локтя короткоствольный автомат. Они внимательно следили за дорогой.

Внизу, у самой речки, на узкой асфальтированной дороге стояли неказистые, серого цвета «Жигули», ждали хозяев.

– Берем на перекрестный, – на всякий случай предупредил Антон. – Ты в лобовое, я сбоку… Промах исключается.

– Промах исключается принципиально. – Костя поправил очки, подмигнул. – По крайней мере, у меня.

– У меня тоже… – подмигнул в ответ Крюков. – Вот уж не думал, что очкарики могут так кучно класть в очко.

– Очкарики еще не то могут! С нами будь поосторожней.

– Да уж понял… Но сидеть с ночи – это не для слабых. Определенно не для очкариков!

Костя шутливо толкнул Крюкова, оба рассмеялись.

Машины проносились быстро как в одну сторону, так и в другую. «Клиента» видно не было.

– Загулял, видать, сука… – пробормотал Антон. – С телками, видать. Но мы дождемся. Не можем же мы улететь не попрощавшись.

Костя глянул на часы.

– Уже половина пятого… Можем и на самолет опоздать.

– Не опоздаем. До аэропорта здесь каких-нибудь пять километров…

– А может, хрен с ним?

– Это как? – не понял Антон. – Такую сволочь оставить жить? Знаешь, скольких он пустил под мушку? И еще пустит! Не-ет, таких как бешеных волков нужно отстреливать.

Вдруг он напрягся, чуточку поднял голову над кустом, почему-то шепотом сообщил:

– Катит! Красный «мерс» видишь? Он! Без промаха, Костян!

Красный «мерседес» мощно мчался по трассе, с каждой секундой приближаясь к засаде, и когда почти поровнялся с нею, из кустов по нему ударили сразу две очереди.

Автомобиль будто споткнулся, крутанулся вокруг себя, затем встал на дыбы и вдруг полетел с обрыва прямо в сторону стрелявших.

Антон и Костя не убирали пальцев со спусковых крючков, все палили и палили по покореженной машине.

Когда стало понятно, что из «мерседеса» никто уже не выберется, парни побросали в сторону оружие, стянули с рук резиновые перчатки и бросились к «Жигулям».

Двигатель взревел. И лучший представитель отечественного автопрома резво понесся прочь по узкому асфальту.